Младшая сестра
Шрифт:
— Положите нож, — попросил я. — От этого занятия меня мороз по коже пробирает. Все равно, что целоваться со змеей.
Он с улыбкой отложил нож.
— Так вот об иглах. Пару лет назад одно дело привело меня в этот городок и столкнуло с неким доктором Элмором. У него была довольно необычная практика. По вечерам он выезжал из дома с большим запасом стерилизованных игл, шприцев и морфия. Его пациентами были богатые бездельники, до такой степени заездившие себя стимуляторами, что уже не могли расслабиться без помощи наркотиков и страдали бессонницей. Они нуждались в снотворных таблетках и уколах, чтобы,
— Вы считаете, что я унаследовал его практику?
— Кто-то же должен был унаследовать ее. Раз существуют пациенты, должны быть и врачи.
У Лагарди был усталый вид.
— По-моему, вы осел, мой друг. Я не знал никакого доктора Элмора и не занимаюсь подобной практикой, какую вы приписываете ему. Что же касается игл, то скажу вам, чтобы покончить с этим вопросом, что ими постоянно пользуются в современной медицине для такой невинной вещи, как инъекции витаминов. Как вам известно, от частого употребления иглы тупятся, а тогда уколы становятся болезненными. Поэтому их часть приходится менять — за день я использую больше десятка игл. Причем без всяких наркотиков.
Лагарди поднял голову и с презрением посмотрел на меня.
— Я могу и ошибаться, — сказал я. — Запах марихуаны в квартире Клаузена, его звонок к вам и то, что он назвал вас по имени, — все эти факты могли привести меня к ошибочным выводам.
— Мне, как и каждому врачу, приходится иметь дело с наркоманами, — признался доктор. — Но это пустая трата времени.
— Иногда их вылечивают.
— Их просто лишают наркотика. Иногда, после больших страданий, их удается отучить от него. Но они не вылечиваются, мой друг, потому что в их душе остается тот моральный или эмоциональный надлом, который сделал их наркоманами. В результате такого лечения они просто превращаются в сонных, вялых людей, с трудом влачащих существование.
— Странная теория, доктор.
— Вы сами подняли эту тему, но я перейду к другой. По-видимому, вы уже отметили необычную атмосферу в этом доме. Даже несмотря на ваши дурацкие зеркальные очки, которые, кстати, можете снять. Они вас ничуть не красят.
И я снял очки, о которых совсем забыл.
— Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглашен, расследующий дело об убийстве Клаузена. Он был бы рад встретиться с вами. Хотите, я позвоню ему? Уверен, что он вернется сюда.
— Что ж, звоните. Я просто задержался у вас по пути к совершению самоубийства, — ответил я.
Лагарди протянул руку к телефону, но, словно притянутая магнитом, она снова перекочевала к разрезальному ножу с серебряной ручкой. Доктор опять взял его в руки. Казалось, он не может оставить нож в покое.
— Им можно убить человека, — заметил я.
— И очень легко, — подтвердил он, чуть улыбнувшись.
— Стоит только ударить сзади в шею, прямо в сплетение нервных центров под выпуклостью затылка.
— Для этого удобнее нож для колки льда, — сказал Лагарди. — Особенно с коротким и острым лезвием. Если вы не попадете точно в нервное сплетение, то не причините большого вреда.
— Значит, для этого требуются специальные медицинские знания?
Я достал неизменную
Лагарди продолжал печально улыбаться. В его улыбке не было страха.
— Знания не помешают, — мягко ответил он. — Но любой сообразительный человек может усвоить эту технику за десять минут.
— Оррин Куэст два года учился в медицинском, — проронил я.
— Я уже говорил вам, что не знаю этого человека.
— Да, помню. Но я не поверил вам.
Он пожал плечами. Его взгляд был прикован к острию ножа.
— Мы сидим и по-приятельски болтаем, — сказал я, — как будто у нас нет других дел, как будто к ночи мы не очутимся в тюрьме.
Доктор удивленно поднял брови.
— Вы — потому, что Клаузен назвал вас по имени, — продолжал я. — И возможно, вы были последним человеком, с которым он разговаривал. Я — потому, что за последние тридцать шесть часов натворил столько дел, что мне не удастся выйти сухим из воды. Тут есть все: сокрытие улик, и сокрытие информации, и то, что я постоянно натыкаюсь на трупы, и то, что я не явился, смиренно сняв шляпу, к этим славным неподкупным копам в Бэй-сити. О, я увяз по уши в этом деле. Но сегодня в воздухе носится что-то странное, и я рискну и наплюю на все свои грехи. А может быть, я просто влюблен. Ну ладно, мне на все наплевать.
— Должно быть, вы пьяны, — сказал доктор.
— Только от запаха духов «Шанель» № 5, от поцелуев, от бледного сияния красивых женских ножек и насмешливого вызова в синих глазах. Как видите, от вполне невинных вещей.
У Лагарди стал еще более печальный вид.
— Женщины страшно расслабляют человека, не правда ли? — сказал он.
— А что за тип был этот Клаузен? — вернул я его к интересующей меня теме.
— Безнадежный алкоголик. Вы, наверное, знаете, что из себя представляют такие типы: без конца пьют и совсем не едят. Мало-помалу недостаточность витаминов ускоряет появление симптомов белой горячки. Им может помочь только одно. — Лагарди повернулся и взглянул на стерилизатор. — Уколы, уколы и уколы. Из-за этого я чувствую себя подонком. Я ведь окончил Сорбонну, а работаю в грязном городишке среди грязных людей.
— Почему?
— Потому что много лет назад в одном городе кое-что произошло… Не расспрашивайте меня, мистер Марлоу.
— Клаузен назвал вас по имени.
— Это обычная манера людей определенного класса.
— Только и всего?
— Да, только и всего.
— Значит, полиция побеспокоила вас не из-за Клаузена. Вы просто боитесь того, что произошло много лет назад в, другом городе. Может, это была любовь?
— Любовь?
Он медленно просмаковал это слово, но оно вызвало у него всего лишь легкую горькую усмешку. Она была словно запах пороха, оставшийся в воздухе после выстрела.
Доктор пожал плечами, взял коробку сигарет и подвинул мне.
— Может быть, и не любовь, — сказал я. — Я просто пытаюсь прочесть ваши мысли. Вот передо мной сидите вы, выпускник Сорбонны, практикующий в жалком городишке. Что забросило вас сюда? Что у вас общего с таким типом, как Клаузен? Какая вина привела вас сюда, доктор? Наркотики, аборты? А может, вы были врачом гангстерской банды в каком-либо западном городе?
— Например?
— Например, в Кливленде.
— Дикое предположение.