Младший научный сотрудник 4
Шрифт:
Был он маленьким и каким-то запыленным, этот магазинчик, всеми делами при этом заправлял один-единственный продавец совсем негавайского виды — рыжий он был, тощий и длинный, как жердь.
— Хай, — буркнул он мне сквозь зубы и опять склонился над раскрытым гроссбухом очень толстого вида.
Кроме меня, никогошеньки в этом секондхэнде не наблюдалось, так что я без помех и не торопясь, минут за двадцать подобрал себе синие шорты с цветастой гавайкой, а на ноги вполне приличный рибок. Подумал и добавил синие же плавки и пару трусов — пригодятся. Все это встало мне, как сказала рыжая оглобля, в тридцатник… доллар я ему сверху отстегнул, он оживился
— Вот тебе адрес, — начеркал он что-то на листочке, — спросишь Кончиту, скажешь, что Родриго прислал, она все устроит.
— Почем сейчас это стоит-то? — поинтересовался я, попутно задумавшись, что рыжих испанцев я как-то до сих пор не встречал.
— Не волнуйся, потянешь, — бросил он и опять углубился в свой гроссбух, а перед этим указал направление, где искать неведомую Кончиту.
Это оказалось совсем недалеко, в сторону, противоположную от центра, где, как я догадывался, и находился этот знаменитый пляж Вайкики. Но километра два пришлось отмахать, пока я не увидел искомое название Уэйпау-транзит-центр. От него еще пришлось свернуть к берегу залива и отыскать Уэйпау-депо-стрит, а вот на ней уже и стоял домик с номером 1792, где жила гавайская гражданка Кончита.
— Как там Родриго? — задала она сразу такой вопрос на засыпку.
— Жив-здоров, — нашелся я, — чего и вам желает.
— Молодец, — с непонятной интонацией продолжила она, — тебе угол нужен? — и без ожидания моего ответа сразу же добавила, — на какой срок? Девок водить не будешь?
— На неделю для начала, — ответил я, — дальше видно будет. Насчет девок не беспокойтесь, все будет тихо-спокойно.
— Ну пошли, — она закрыла калитку своего домика и побрела по пыльной дороге, вымощенной красноватым булыжником, по направлению к морю.
Я поплелся за ней… очень быстро мы пришли к линейке этих самых бунгало… если кто-то не знает, что это, могу пояснить — одноэтажное строение с плоской крышей и верандой перед ним. Стены были сработаны из стволов видимо пальмовых деревьев, а крыша покрыта чуть ли не листьями тех же самых пальм. Внутри оказалось целых две комнатушки по 8–10 квадратов каждая, одна, видимо, кухня-столовая, судя по наличию в ней мойки с краном и электрической плитки. За выгородкой имел место унитаз, совмещенный с вертикальным душем. Окна смотрели с одной стороны на залив, всего-то там сотня метров до береговой линии была, а с другой стороны — на пальмовые заросли. Мне понравилось.
— Почем? — сразу перешел я на деловые рельсы.
— Пять долларов в день, двадцатник сразу, — пояснила она.
Я торговаться не стал, отдал ей требуемую сумму, получил взамен ключи, а напоследок спросил-таки про магазин, где тут можно отовариться продуктами, мол?
— Это надо к подземке идти, — пояснила она, — к Уэйпау-центру. Там супермаркет есть. А по утрам там же рынок работает, на нем можно все то же самое купить, но вдвое дешевле.
Глава 23
Индира и Махатма
Посадка в правительственный самолет это та еще история… часа через полтора, короче говоря, меня запихнули в хвостовой отсек, указали место и строго-настрого приказали
Накормили до отвала, уж на что — на что, а на это обижаться не приходилось. А больше нечего и делать тут было до самой посадки в аэропорту Палам, который позднее назовут именем Индиры Ганди…
Выгрузка из правительственного самолета это еще более бюрократической операцией оказалось, чем загрузка — безопасники встали возле обоих выходов, строго предупредив, чтоб сидели по стойке смирно. Включая Тихонова. Все и сидели еще битых полтора часа, пока Леонида Ильича не оттранспортировали по трапу к встречающей Индире. С ней и нынешний президент рядом был, лицо, сколько я помню, чисто представительное, почти всеми делами тут премьер-министр ведал. Заил Сингх его зовут, подсказал мне Цуканов, первый сикх, который во главе страны встал.
У меня в голове сразу щелкнуло воспоминание о будущем — Индиру же сикхи в итоге застрелят, и будет это очень скоро, через пару лет буквально. Надо наверно как-то обыграть это… но наконец-то и до нас дошло дело — после того, как Ильич поздоровался с высокими встречающими особами и обошел строй бравых индийских военных, безопасники разрешили спуститься по тому же трапу и всему хвостовому отсеку.
Начальство уже укатило в длинных черных членовозах, причем Ильичу подогнали именно ту Чайку, на которой я недавно с Егором во Внуково переместился. А всех сопровождающих запихнули в два тойотовских микроавтобусика и повезли куда-то вглубь таинственной и загадочной страны Индии. Я от нечего делать проинспектировал содержимое своих карманов и неожиданно наткнулся на листочек, где Миронов записал фамилию своего знакомого, которого из страны не выпускали. Тогда-то я не ознакомился даже, что он там пишет, а тут вчитался и поразился — его знакомого звали Семен Наумыч Гинденбург… мой бывший начальник по институту и еще о нем недавно Цуканов обмолвился, чтоб я держался от него подальше. Вот и думай тут, какая тесная у нас планета и что с этой мироновской просьбой делать.
Ничего не придумал, засунул записку поглубже в карман и стал смотреть в окно, где проносились живописные индийские реалии.
— Бедновато тут народ живет, — заметил сидевший рядом со мной Цуканов, — зато круглый год тепло, отопления не требуется.
— И весело, — добавил я, — если вспомнить индийский кинематограф. А какая у нас, собственно, программа на сегодня?
— У меня — сопровождать Леонида Ильича на двух встречах, — ответил Цуканов, — сначала с Индирой, потом с общественностью. А у тебя не знаю какая… наверно тоже в число сопровождающих включат, только уж не за столом переговоров сидеть придется, а где-то рядом.
— А вечером?
— А вечером концерт в этом… — он вытащил из кармана записную книжку и с трудом прочитал, — в Вигьян Бхават… это у них здание такое для специальных случаев, как наш, переводится как Дом науки. Танцы с песнями будут… ты в список приглашенных не включен, но наверняка кое-кто откажется, так что могу вписать…
— Тоска же смертная, эти их танцы с песнями, — выдал я свое глубинное отношение к этому виду искусства, — но ладно — если кто откажется, я готов его заменить… будет что вспомнить потом. А это что? — и я показал на пронесшийся слева богато изукрашенный вход в какой-то парк.