Младший научный сотрудник 6
Шрифт:
— Уж какие есть, — вздохнул я, — а мы продолжим…
И я включил свой внутренний тепловизор. С серьезным таким усилием — даже удивился, раньше это у меня по щелчку пальцев заводилось, а теперь вон оно что… хорошего в колене у Фетисова было мало, связки ему крылья-советовец разорвал качественно, пробу некуда ставить. Ну да ладно, темнота, как говорят люди в теме, сильнее всего сгущается перед рассветом — так что будем работать с тем, что имеется и не жаловаться на тяжелую судьбу.
— Мне нужен фен, — обратился я
— Фен? — искренне удивился тот, — а зачем?
— Информация не подлежит раскрытию, — отболтался я, — просто нужен и все.
— Попробую найти, — Озеров озаботился проблемой и на время очистил палату от своего присутствия.
И тут на передний план вышел Аскольд.
— Расскажи, братан, за что медаль-то дали? — спросил у него более любопытный Фетисов.
— За любовь к Родине, — скромно ответил Аскольд, — а если совсем точно, то два танка спас от пожара. А то бы сгорели — каждый ведь стоит тысяч сто, не меньше.
— Ясно, — пробормотал Фетисов, но тут проснулся, наконец, Ларионов, — ты тоже, выходит, экстрасенс?
— Ну так, — все с той же природной скромностью покрутил руками вокруг воображаемой оси Аскольд, — фифти-фифти… начинающий.
— Можешь сказать, что у меня с ногой?
Аскольд с умным видом принялся разглядывать загипсованную ногу, а я вдруг вспомнил, что у меня же теперь личный автотранспорт есть — вчера же Цуканов ключи на стол бросил. А я про него и забыл, по-прежнему на метро катаюсь.
— Перелом у тебя, — огласил тем временем Аскольд результат осмотра, — левой голени. Возможно, что и со смещением.
— Правильно, — усмехнулся Ларионов. — И какие у меня перспективы выздоровления?
Аскольд понял, что над ним прикалываются, поэтому ответил в том же духе.
— Если живой будешь, то не помрешь, это я тебе точно скажу.
Тут и Фетисов развеселился, но тут веселье быстро прекратилось, потому что Озеров притащил фен производства Уральского электромеханического завода под незамысловатым названием «Лилия». Больше всего он походил на губную гармошку.
— Эхехе, — сказал я, забирая у него страшный агрегат, — за неимением гербовой бумаги придется писать на простой. Слава, ложись на кровать, расслабь мышцы и не двигайся минуты две примерно.
Он подчинился и замер в ожидании, что же я там такого сделаю. А я ничего особенного и не сделал, просто задействовал свои внутренние резервы, направив их в сторону поврежденных связок. А зачем тебе фен понадобился, можете спросить вы. И я вам отвечу — для отвлечения внимания присутствующих, больше ни зачем…
Конечно не две минуты у меня ушло, но через пять-шесть я выдернул шнур из розетки, прекратив довольно громкое феновое шипение, и оповестил все остальных, что сеанс закончен.
— И что дальше? — Фетисов осторожно попытался согнуть свою поврежденную
— Завтра-послезавтра тебя выпишут из этой больницы, — сообщил ему я.
— Ух ты, — практически синхронно выдохнули Ларионов с Озеровым, а продолжил один Игорь, — а с моей ногой что-нибудь сделаешь?
— Не сегодня, — обломал я его ожидания, — внутренняя батарейка у меня разрядилась почти в ноль. А вот завтра… нет, лучше послезавтра в это же время и с тобой разберемся.
По дороге к лифту Озеров сделал попытку вытянуть из меня детали моего творчества, а что я ему мог сказать… когда я и сам толком не знаю, как оно происходит.
— Ну ты зверь, — сообщил мне Аскольд, когда мы оказались на улице. — Большие деньги можешь получать за такие дела. Чего с Фетисова-то не взял?
— Во-первых, — взял я его за пуговицу мундира, — результаты еще не до конца понятны, завтра-послезавтра прояснятся. А во-вторых, этот эпизод послужит мне отличной дополнительной рекламой. Вот когда народ в очередь выстроится, тогда и буду деньги брать.
— Красиво все расписал, — ответил он с некоторой грустью, — и почему не я оказался в том бункере, когда эта штука случилось?
— Ага, и получил бы в нагрузку неизлечимую болезнь, — осадил его я.
— Да, про нее я как-то и забыл, — вернулся он в реальность, — так что все, что ни делается в этом мире, все к лучшему.
— Есть альтернативная точка зрения, — с тоской отвечал я, — что все, что ни делается, то к худшему… а истина, как водится, где-то посередине между ними.
— Чем сегодня еще заниматься будешь? — перепрыгнул на более близкую тему Аскольд.
— Мне вчера Волгу в личное пользование выделили, — ответил я, — надо проверить ее в работе.
— Иди ты, — восхитился он, — давай вместе что ли проверим. Где она стоит-то?
— Да все там же, на Кутузовском-26.
— Ну так чего мы ждем? — задал Аскольд риторический вопрос.
И мы дружно двинулись в сторону метро «Молодежная»… Волга и вправду оказалась желтой, не соврал Цуканов. Не лимонных оттенков, как такси, а яркого цвета яичного желтка… конечно, если курица питалась правильно, а не казенным комбикормом на птицефабрике.
— Класс, — сказал Аскольд, обойдя машину по периметру два раза, — у деда была Волга, правда 21-я, тоже примерно такого цвета.
— И кто у нас был дед? — поинтересовался я.
— Предсовмина РСФСР, — нехотя бросил он мне, — а до этого председатель Нижнереченского Совнархоза.
— Круто, чего… ну давай заводить будем, что на него смотреть, — предложил я.
Сигнализации тут, естественно, никакой предусмотрено не было, до времен, когда ей будут оборудованы 100% авто, оставалось еще лет 8–10. Дверь просто открывалась ключом. Центрального замка тоже не стояло — чтобы впустить пассажира, нужно было открыть замок на его двери вручную.