Младший вовсе был дурак
Шрифт:
— Приятного аппетита. Мы можем присоединиться? — спросила Ленка.
— Угу. — Иван указал глазами на свободные стулья. — Берите ложки. Кормят тут у вас отменно.
— Спасибо, мы по делу.
— Где находятся Семеновские леса? — спросил я. — Нам нужно точное местоположение.
— А еще нам нужна твоя память.
Его высочество закашлялся, подавившись уткой, и мне пришлось дважды ударить его по спине.
— А чего вы в лесу забыли?
— Брата твоего выручить хотим, — я показал Ивану хрустальное яблоко. — Это “Дар жизни”.
— Правда?! — обрадовался королевич. — Так
— Не спеши, — осадила Ивана Лаврентьева. — Ты, если не забыл, под охраной, и никакой портал тебя никуда не выпустит, так что если хочешь помочь, давай руку.
Девушка расстегнула кожаную сумку на поясе и извлекла из нее крошечную пластмассовую баночку.
— Ка—порошок, — пояснила она. — Будем делать клона.
Ленка открыла баночку и высыпала немного золотого порошка на тыльную сторону ладони королевича.
— Думай о приятном, — посоветовала девушка.
Королевич зажмурился, а я наоборот старался даже не моргать, чтобы не пропустить момент появления клона. Мой третий брат—близнец материализовался в воздухе в метре от оригинала и отличался от нас с Иваном только одеждой: синими туфлями, синими лосинами и синей рубашкой с широкими рукавами.
— Переодеть, — критически осмотрел я клон его высочества. — Его ведь нужно в тюрьму посадить, откуда мы с тобой, Лен, благополучно сбежали, поэтому нужна одежда, в которой я был в то время. Наверное, она до сих пор в моей комнате.
— Принеси, — попросила Лаврентьева.
Привычными коридорами я направился к себе. На вахте, за столом дежурного, где всегда сидела Акулина Гавриловна, было пусто. Я почти бегом преодолел расстояние от вахты до комнаты и рывком распахнул дверь.
Будем надеяться, старая одежда осталась в комоде, и ее не забрали, чтобы постирать или выбросить. Я потянул дверцу на себя и с облегчением выдохнул. Серо-синие полосатые лосины на месте, камзол тоже, а туфли… На нижней полке выстроились в ряд два десятка пар почти одинаковой обуви. Я совершенно забыл, какие башмаки были на мне, когда попал в темницу. Впрочем, без разницы, на туфли клона внимания не обратят. Когда во дворец вернется Александр, все так обрадуются, что никто не вспомнит о таких мелочах, как туфли на младшем высочестве. С королевича снимут все обвинения, назло Изабелле, и выпустят из тюрьмы.
— Прокалываются обычно именно на мелочах, — раздался за спиной ехидный голос Цимлянского.
Я обернулся, ожидая, что на голову опрокинется ведро с водой, в лицо полетят искры или еще что похуже. Призрак висел в позе лотоса на привычном уже месте — над кроватью.
— Бери те, что с голубыми бантами, — посоветовал дух, — точно помню, ты был именно в них.
— Как ты здесь очутился? Зачем пришел? Подслушивал наши разговоры?
— Почему же сразу «подслушивал», просто пролетал мимо.
— Ну конечно.
Я представил, как голова Цимлянского высовывается из под пола под столом, за которым завтракал Иван. Вполне в духе призрака.
— Голубые бери! Зуб даю, ты был в них.
Я улыбнулся. В левой руке я все еще сжимал хрустальное яблоко с розовой жилкой внутри.
— Не разбрасывайся зубами, —
Цимлянский засмеялся шутке и вытер несуществующую слезу.
— Уморил!
— Один зуб ты уже проспорил, на очереди второй, — предупредил я.
— Кому проспорил? Лаврентьевой? Ладно, признаю, ваш любимец Лас повел себя благородно и даже скажу героически, когда спас Ленку от черной кошки, но он все равно идиот.
— На таких идиотах земля держится, — парировал я. — Отдашь зуб?
— Неа. Даже если бы мог, не отдал.
— Зря. Бить буду аккуратно, но сильно, — предупредил я и бросил в Цимлянского “Дар жизни”.
Не знаю, как действует этот артефакт, но надеялся, что никакие особые ритуалы не нужны.
Призрак на мою выходку не отреагировал — отучился за триста лет, привык, что предметы просто пролетают сквозь него. Однако на сей раз вышло по-моему. Хрустальное яблоко врезалось в духа, и то же мгновение тот превратился в человека: обрел краски, плоть и вес и со всего маху шлепнулся на кровать. Я бросил одежду, прыгнул к Цимлянскому и прижал его к матрасу.
— Это тебе за ведро воды, за бездну, в которую я думал, что падаю в колонном зале, за насмешки и подслушивание!
Я замахнулся и ударил бывшего призрака в челюсть.
Мужчина замычал и растерянно захлопал глазами, не понимая, что происходит.
— Зуб давай, — потребовал я и легонько стукнул мужчину по щеке. — Эй, очнись уже!
Бывший призрак оттолкнул меня и спустил ноги на пол.
— Твиста лет не ходил. Тьфу, — он выплюнул зуб и неожиданно расхохотался. — Единственный в миве шепелявый пвизвак!
На месте одного из верхних резцов Цимлянского чернела дыра. Мужчина смеялся и щупал себя, не в силах поверить в чудесное превращение.
Я забрал у мужчины зуб и хрустальное яблоко и неожиданно почувствовал себя виноватым.
— Извини. Я не знаю, хочешь ли ты снова быть смертным.
— Что за вопвос! Конечно хочу! Ты одолжишь мне автефакт для завевшения витуала?
— Нужен какой—то ритуал?
— Само собой! Так он будет действовать полчаса, потом я снова стану духом.
— Одолжу. Но сначала нужно вернуть к жизни еще одного нечеловека.
— Да, да, обовотень, помню! — Цимлянский поднялся с кровати и сделал неуверенный шаг. — Ходить вазучился! — радостно сообщил он. — Пойду покажусь нашим! И позавтвакаю! Твиста лет ничего не ел! Счастливо оставаться!
— Не забудь про одежду, — посоветовал я, так как на бывшем призраке были только панталоны. — И не пытайся пройти сквозь стену.
— Не учи ученого! — хохотнул Цимлянский и, споткнувшись на ровном месте, едва не растянулся на полу.
Когда дверь за бывшим призраком закрылась, я подобрал штаны и рубаху, которые выбрал для Ивана и осмотрелся. Скорее всего, я больше не вернусь в эту комнату. Пожалуй, я буду скучать по этим стенам, хоть и пришлось ночевать здесь всего несколько раз. И вообще я буду скучать по всему: по замку с его холодными коридорами и негасимыми факелами, по людям и нелюдям, работающим в Бюро, по перемещениям и приключениям, да даже по Цимлянскому, который теперь наверняка напугает половину замка своим видом.