Млечный путь
Шрифт:
– Если тебе нужно, то я готов со своей стороны поддержать тебя, – сказал он.
– Не знаю, – вздохнула Вероника. – Ты поддержал меня уже своим визитом. И я тебе благодарна.
Вероника, выговорив все это, снова плеснула водку себе в бокал.
– Ты понимаешь, Эдик, я не могу! Не хочу больше ничего! Вообще ничего не хочу! – Вероника наконец расплакалась и хлопнула ладонями по столу.
Эдуард встал со своего места и, подойдя к Веронике сзади, обнял ее. Она повернулась к нему и продолжила рыдать у него на груди. Он долго гладил ее волосы и пытался утешить не
– Так, вот что, хватит, – сказал он. – Сейчас же едем ко мне. Здесь ты или сопьешься, или сойдешь с ума.
Вероника недоверчиво посмотрела на него, потом на бокал. Эдуард аккуратно, но решительно вылил его содержимое в раковину, поставил бокал на стол и, круто развернувшись к Веронике, проговорил твердым голосом:
– Я тебе уже сказал, что ушел из семьи и снял квартиру. И сейчас мы едем туда. Ты будешь жить там со мной. Если не захочешь, я и пальцем к тебе не прикоснусь. Можешь быть в этом уверена.
Вероника просто кивнула, продолжая во все глаза смотреть на Эдуарда.
– Потом, – расхаживая широкими шагами по кухне, продолжал Россошанский, – мы с тобой поедем в Швейцарию. Тебе нужно подлечить нервы. Я помещу тебя в пансионат, сам расположусь где-нибудь рядом, в отеле, и все свободное время мы будем проводить вместе. А когда вернемся, ты сама решишь, что тебе делать. Соглашайся, Вероника, все равно тебе нужно отвлечься. Другой такой возможности может и не быть. В Швейцарию я езжу не каждый день.
– Но… – Вероника растерянно огляделась. – Мне же нужно собрать вещи…
– Паспорт я тебе оформлю за две недели, об этом не беспокойся. И вообще больше ни о чем не думай. Но! – Он поднял указательный палец, и Вероника вопросительно посмотрела на него. – Чтобы про Вячеслава я больше не слышал. Ясно? Я знать о нем не желаю! А особенно о том, какой он хороший и добрый.
Вероника помолчала, потом, подняв на Эдуарда глаза, кивнула. Во взгляде ее застыли боль и тоска. Это не укрылось от Россошанского, и он, желая отвлечь девушку, легонько хлопнул ее по плечу, сказав:
– А теперь собирайся. Только ничего лишнего не набирай, мы все сможем купить. И поскорее давай.
– Угу, – мотнула головой Вероника и пошла в свою комнату собираться.
С момента драматических событий между Вероникой и Вячеславом прошло около двух недель. Уже несколько забылись детали того самого вечера, когда перед Вероникой предстал совершенно другой Колесников, не тот, которого она любила, а тот, которого готова была презирать.
Они так и не объяснились. И она намеренно уехала с Россошанским в квартиру, которую он снимал, честно пытаясь вычеркнуть Вячеслава из своего сердца и своей жизни.
Однако время шло, а в душе Вероники не было покоя. Несмотря на то что Эдуард Россошанский был рядом с ней. Несмотря на то что он вел себя безукоризненно, ни в чем не упрекая Веронику, не настаивая на близости.
А Вероника, несмотря на то что разумом была готова принять Эдуарда, душой была все еще с Вячеславом. Поэтому нередко общение
Альпийские пейзажи, чистые озера, комфортабельный коттедж в горах способствовали душевному успокоению. Эдуард жил в отеле, а Вероника была предоставлена самой себе. Она много гуляла, смотрела на величественные горы, наслаждалась природой. Пару раз Эдуард пытался вытащить ее в какие-то ночные клубы, но она отказывалась.
В душе ее не было веселья. Успокоение не наступало, несмотря на все объективные к тому предпосылки. Счастливая парочка соседей-туристов, молодых и трепетно относящихся друг к другу австрийских горнолыжников-любителей, своим примером, что называется, растравляли ей сердце. Парень был весел и бодр, а его подруга, счастливая и радостная, заливисто смеялась каждый раз, когда они возвращались в свой коттедж после прогулки по горам.
Мысли Вероники постоянно кружились около Вячеслава, несмотря на то что он был далеко от нее, а Эдуард рядом. Эдуард, хоть и делал для нее все, что мог и даже больше, не был любимым. Вот единственное, в чем заключалась его вина.
Он приходил к ней каждый вечер, всякий раз с заботой интересуясь, как она себя чувствует. И Вероника, благодарно сжимая его ладонь, отвечала, что хорошо. Но это была неправда.
Реальность была другой. Вероника много раз пыталась представить себе, что сейчас делает Вячеслав, думает ли он о ней или давно забыл, как ни к чему не обязывающий романчик, и постоянно представляла себя рядом с ним. Она не знала, что в действительности с ним происходит, и, мысля трезво, допускала, что рядом с ним давно другая женщина, а может быть, и не одна. И от этих мыслей становилось совсем невыносимо.
В разговорах с Эдуардом они ни разу не упоминали Вячеслава, но Вероника не могла не видеть, что Россошанский все замечает. Что он понимает, что она несчастлива и все время думает о другом мужчине. Но Эдуард вел себя достойно, не расспрашивая и не донимая ее своими подозрениями.
Вероника же понимала, что это не может продолжаться долго.
До их возвращения в Россию оставалось два дня. Вероника уже приняла важное для себя решение. Когда вечером, как обычно, пришел Эдуард, она начала разговор первой.
– Эдик, все было чудесно, – целуя его в щеку, проговорила Вероника. – Спасибо тебе.
– Я рад, что тебе понравилось, – с удовлетворением ответил Эдуард.
Он, предчувствуя объяснение, даже раскраснелся. Однако Вероника, соблюдая все законы морали и честности, сказала не совсем то, на что он надеялся:
– Через три дня мы будем дома. И там будет другая жизнь. Я тебе говорю огромное спасибо за все, но… Что касается будущего, то это мне еще нужно обдумать. Я не хочу делать тебе больно. Ты прекрасный человек, и я по-своему тебя люблю. Но мне необходимо подумать, чтобы сделать все так, как нужно. Одним словом, я прошу тебя дать мне возможность пожить у себя дома с неделю. Всего неделю, максимум две, не больше. После этого, обещаю, я скажу тебе, что я решила. Ты мне веришь?