Мне 14 уже два года
Шрифт:
– Светка, детка, скажи, что ревнуешь! – Арсен явно кокетничал.
– Да было б к чему… – тут Светка обернулась и выразительно прошлась по мне глазами. Причем ухитрилась сделать это так, что лицо будто и не задела, а вот туфли окинула очень презрительным взглядом.
– Ну все, хватит, Света. Угомонись. Не Турция – расслабься. – Арсен сказал это так властно, что Светка почему-то послушалась и, нараспев произнеся «Уговорил, живите пока…», отвернулась.
Вот как он умеет! Что ж, такого парня
Глава 6. Бабушка и директор
Моя сотка замяукала посреди урока. Душераздирающее «Мяу, мяу!» неслось по всему классу. Этот рингтон я выбрала сама: «мяу» звучит забавно. Но сейчас мне так не кажется. Кошачий концерт сводит с ума. А телефон завалился в сумке на самое дно. Если учесть, что у нас идет история… «Робот-завоеватель» молча указывает рукой на дверь. С соткой выскакиваю в коридор. Это-то ладно. А вот то, что звонит мне не кто иной, как БАБУШКА…
– Да, бабуля!
– Зачем ты это сделала?
– Извини, извини, пожалуйста, мне было очень надо!
– Так значит, это действительно ты?
– Я.
– Зачем тебе деньги?
– Мне… меня поймала полиция.
– Что ты натворила!?
– Ничего. Я не пошла в школу.
– Не ври мне!
– Бабушка, я не вру.
– Я ведь позвоню, проверю…
– Бабушка, не звони, пожалуйста! Туда нельзя звонить, ни в коем случае. Я…
– Воруешь, врешь… Будто сглазили тебя. А ты знала, что это не мои деньги? Как мне их отдавать, что я твоим родителям скажу?
– Бабуля, пожалуйста, я объясню!
– Раз не хочешь говорить, зачем тебе деньги, будем разбираться в школе…
– Бабуля, не надо!
– По-хорошему не понимаешь – может, поймешь по-другому. Что, так трудно признаться? Что же ты натворила? Или связалась с кем?
– Я же сказала!
– Не лги мне, Мира!
И вместо гневного бабушкиного голоса в трубке раздались гудки.
Занятия шли своим чередом, пока не включилось школьное радио. Директор объявила, что после уроков учителей ждет экстренное собрание.
Вот никак не могу привыкнуть, что здесь директор выступает по радио.
Впервые я услышала этот спокойный властный голос еще первого сентября. Интересно, а как может выглядеть женщина с таким голосом? На линейке я её так и не разглядела. Наверное, похожа на актрису из старого советского фильма… Забыла, как же ее…
Неожиданно к нам заглянула
– Доремира, срочно к директору!
Елки, доразмышлялась! Неужели позвонили из полиции? Или это все-таки бабушка? Прихватив сумку, я побрела к двери. Арсен обеспокоено проводил меня глазами.
– Да оставь ты сумку свою, – скомандовала классная. – Надеюсь, быстро разберемся, что к чему там.
Как я поняла, классная знала меньше меня. Но, когда мы подходили к приемной, коленки опять неконтролируемо задрожали: из-за двери лился возмущенный голос моей ненаглядной, «суперской» бабушки!
– Никогда раньше она такого не творила! Я одна, я за нее отвечаю! Это чье-то дурное влияние! Деньги-то ладно б мои были, а то клиентка за лекарство передала. Стыд-то какой! Как людям в глаза глядеть? А что я ее родителям скажу?! Разберитесь! Требую, умоляю! Это она стала в вашу школу ходить, и сразу…
– Хорошо. Мы Вас выслушали, а теперь давайте послушаем Миру, – тот самый завораживающий голос принадлежал, как оказалось, милой, но ничем не примечательной женщине. Вернее, она была бы непримечательна, если б не взгляд. Я не могла его выдержать и все время опускала глаза. На растрепанную бабушку и вовсе было больно смотреть.
Слезы комом стояли в горле. Все силы я бросила на то, чтоб не заплакать. Куда там! Разревелась посреди приемной. Да так, что не могла остановиться, и от этого было еще стыднее. Я плакала, захлебывалась, будто наружу выходил весь страх, пережитый в эти дни. Когда директор притянула меня к себе и стала гладить по голове, успокаивая, я вообще как с ума сошла. Потом меня поили водой. Воды в графине не хватило и как сквозь туман я слышала, как просили у секретарши минералку. Все это время бабушка скорбно молчала, а со мной возились – я даже не знаю – кто. Одним словом – какие-то добрые тетеньки. Наконец, проревевшись, я смогла говорить. Директор, улыбаясь, пыталась высушить салфетками мокрое пятно на своей груди.
Слезы ушли, пришло безразличие. «Что воля, что неволя…» Я рассказала все. Вернее, почти все. Как мне было плохо, страшно и как я не хотела тревожить бабушку, потому что надеялась, что деньги быстро верну. Конечно, педагоги сразу в меня вцепились, спрашивая, кому именно я дала взятку. Но этого я решила не говорить. Сказала только, что они там все в полиции на одно лицо, да еще в одинаковой форме. И про Сану не упомянула. Все-таки лучше самой разобраться в этой мутной истории. А может, Арсена попрошу. Вон какой он сильный и решительный!
Раздумывая о чем-то своем, директриса нехотя отпустила меня. Напоследок сказала, что проблем было б меньше, не кинься я со своей взяткой. Бабушка по-прежнему сидела молча, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой. Я кинулась к ней.
– Бабушка, пожалуйста, прости меня! Я все верну!
Но бабушка молчала.
Плакать не было сил. Я прислонилась к двери и тихо спросила:
– Ты не простишь меня? Тогда можно я на выходные побуду у татешки, она уже приехала…