Мне – 65
Шрифт:
– Родне?
– Не только. Всем, кто отговаривал.
– Ехать в Москву?
– Ехать к тебе. Ни один человек не сказал: езжай! Все говорили: пропадешь, дура. Не смей!
Я развел руками.
– Считаешь, что новой одежды достаточно?
– Ну хоть что-то. Представляешь, что обо мне в Перми рассказывают?
Я невесело засмеялся.
– То же самое, что обо мне в Харькове.
Выпустили «Трое в Песках», а затем и «Трое и Дана», вторую и третью книгу моего цикла. Уходят на улет, читатели требуют продолжения. Я встал перед трудной дилеммой, надо выдавать те книги, что хорошо расходятся, это азбука
Словом, у меня две уже начатые книги совсем на другую тему, и совсем не хочется писать то, что читатель требует. А вот возьму и напишу не то, что он хочет, а то, что ему нужно!..
Еще через пару лет после колоссальной трескучей рекламы могучее и богатейшее питерское издательство «Северо-Запад» выпускает роман Семеновой «Волкодав». В рекламе роман именуется «русским Конаном», что, собственно, верно, сюжет почти полностью повторяет два американских фильма: «Конан-варвар» и «Конан-разрушитель». Правда, видеомагнитофоны пока еще редкость, а фильмы только на пиратских кассетах, так что «Волкодав» без всяких помех провозглашен первым произведением в русском фэнтези, а Семенову объявили родоначальницей русского фэнтези.
Мои читатели возмущались, как же так, я успокаивал: мол, я – марафонец, и весна покажет, кто где срал. В нашей стране и в нашей неразберихе и не то возможно. Мне, собственно, это до фени, кто есть кто, кого как назовет в угоду своим интересам финансовая группа, но пройдут годы, оглушительная реклама стихнет, дурман развеется, и читающие увидят, кто есть ху.
Уже потом, глядя с высоты опыта и прожитых лет при новой власти, понял, что моя профессия творческого человека позволила в числе самых первых создать частное предприятие… и моя же щепетильность человека свободной профессии погубила его.
Присмотревшись, в бизнес перешли люди из райкомов, горкомов, парткомов. Кто-то приватизировал типографии, заводы, склады с бумагой и картоном, кто-то – сразу даже заводы и многоэтажные здания. Они сразу начали вести дела так, как вели и раньше партийные: по трупам, по трупам, по трупам… Тогда еще не было киллеров, но конкурентов, которые у них же покупают бумагу, у них же снимают помещение под склад для книг и под офис, можно убивать и по-иному.
Их можно, что называется, подставить, их можно подвести тысячью других способов и выставить виновными, а в уже купленной ими газете купленный журналист напишет, что если не умеешь вести дела, то не берись. Человеку не важно, как и почему книга не вышла вовремя, ему дай ее любой ценой. Любой. ЛЮБОЙ. Страшноватое слово, а? Но звучит гордо, а если не вдумываться в страшный смысл, то можно лихо петь: «Нам нужна одна победа, мы за ценой не постоим!»
Прекраснодушные мечтатели, которые первыми начали как перестройку, так и бизнес, сгинули. Одни в концлагерях, других вытолкали за рубеж, а героем стал отец водородной бомбы, лауреат Сталинской, Ленинских и прочих премий, который к концу карьеры в некоторых аспектах перестал соглашаться с методами построения коммунизма.
И что же? Да ничего. Каждому свое. Может быть, и лучше, что совестливых более беззастенчивые вытеснили… даже попросту вышибли с рынка. И меня в том числе. А то и сам бы постепенно стал таким.
А так снова пишу книги.
Народец
Более консервативного занятия, чем книгоиздательство, похоже, вообще не существует. Ну, разве что пришла иная техника. Даже дедушка Ленин не трогал книгоиздание, это дядюшка Сталин взял и приказал перевернуть корешок, чтоб у нас и это было не так, как на проклятом Западе.
Перевернули. Выросло новое поколение, и вот уже следующее воспринимает такое расположение букв как само собой разумеющееся и единственное верное, ведь все, что спускалось сверху, принималось свято. А потом недоумевающие спрашивали: а что, разве не так было?
Кстати, не так было и в России до Советской власти.
Когда мы начали выпускать книги, я сразу же велел повернуть надпись на корешках. Естественно, что все простые и даже очень простые люди восприняли как крамольное «вверх ногами», хотя именно нынешнее расположение букв и есть это самое стояние на ушах. Вот самый простой пример, как легко навязать населению целой страны что-то совсем нелепое, оправданное только идеологией и жаждой отличаться от проклятых капиталистов!
И когда мне задают вопрос: почему располагаете надписи на корешках «вверх ногами»? Я молча указываю на полочку с англо-американской фантастикой штатовских и британских изданий.
Так что те, у кого сохранились книги издательства «Равлик», могут увидеть все эти ультрасовременные новшества, которые я ввел в полиграфию. Увы, не прижились, люди очень даже консервативны. Куда пихнешь, туда идут.
Но корешков было мало. На последней страничке Сталин распорядился печатать все выходные данные: имена редакторов, корректоров, художников и пр., чтобы можно было сразу привлечь, кого надо, а кого и сразу к стенке. Тогда же начали печатать абракадабру из непонятных сокращений, означающих учетно-издательские листы, авторские листы, печатные листы, гарнитуру, сорт бумаги и пр., пр., пр.
Как пародию на эти порядки я велел печатать еще и фамилии бухгалтера, дворника, слесаря и машинистки. Читателями принято было «на ура», а когда я решил все эти уч.-изд. Лист. и пр. заменить на простое и понятное для читателя количество слов, знаков и абзацев в книге – восторгу не было предела, ибо сразу каждый видел, чем книга отличается от предыдущего издания: в самом ли деле что-то «добавлено и дополнено»! Кстати, читатели восприняли это с восторгом, а вот издатели – кисло. Тогда многие в условиях книжного дефицита старались напечатать поскорее и побольше, тексты растягивали, раздували, набирая крупным кеглем и бессовестно используя интерлиньяж, им уже никак нельзя было подхватить подобное начинание!
Несмотря на фотонаборные машины и приход компьютеров, производство книг не менялось. Мне это казалось нелепым, возникли кое-какие идеи, как все изменить, чтобы все в ногу с веком, но к этому времени интерес к изданию книг начал угасать, проще лежать на диване и сочинять романы, и я оставил реформы в мировом книгоиздании.
Святость, таинственность и гипертрофированное значение секса в прошлом было обусловлено всего лишь невежеством и незнанием, что же это такое и как с этой таинственной силой справиться. Даже опытные женщины не знали того, что узнают чуть ли не с детского садика нынешние особи женского пола. Эти прекрасно знают насчет опасных дней, а в остальное время заниматься любовью можно без предохранения.