Мне больно от твоей любви 2
Шрифт:
Сознание постепенно уплывало…
***
Очнулась я в больничной палате. Разбудил меня сильный кашель, который с силой бил по грудной клетке. Была ужасная слабость и, кажется, даже был жар. Все кости ломило и очень сильно хотелось пить. Во рту было сухо, как в пустыне. Губы горели, и стоило провести по ним языком, то во рту почувствовала металлический привкус крови. Должно быть, они потрескались, когда случился приступ кашля. Горло саднило так, словно наелась битого стекла. Попыталась приподняться, но почувствовала жжение в сгибе руки, потому что там была установлена капельница. Пришлось вновь опуститься на подушку.
Оглянулась
– М-марк. – Попробовала окликнуть его, но с губ сорвался ели слышный шёпот. – Марк. – Повторила попытку, но и она не увенчалась успехом.
Как бы не старалась, повысить голос у меня не получалось. Уже молчу о том, насколько больно было в принципе говорить. И тогда, чтобы привлечь внимание сводного брата, пару раз ударила ладонью по прикроватной тумбочке. И он в считанные секунды оказался около кровати, потирая пальцами сонные карие глаза.
– Ну, слава Богу, очнулась!
– Взволновано произнес сводный, прижимая свою ладонь к моему лбу, проверяя температуру. – Кажется, жар немного спал. – Констатировал самому себе.
– Дай, пожалуйста, попить. – Еле слышно произнесла, но Марк расслышал и, кивнув, вышел за дверь. А спустя несколько минут вернулся с бутылочкой воды. Даже придержал ладонью за затылок, помогая сделать из неё пару глотков. Больше я не смогла, потому что, во-первых, глотать было просто невыносимо, во-вторых, меня почти сразу начало тошнить.
– Как я здесь…
– Кирилл нашел тебя. – Сводный был напряжен и явно злился.
– Что случилось? – Как нестранно, но когда я пришла в себя, то практически ничего не помнила.
И Марк мне все рассказал. Как выяснилось, без сознания я провела почти трое суток. У меня было сильное переохлаждение, от которого чуть было не умерла. И вследствие чего заработала бронхит. Оказалось, когда Мартынов не догнал меня, то позвонил моему сводному, объяснив ситуацию. А когда спустя час они вдвоем меня так и не нашли, то прозвонили всех друзей, и они присоединились к поискам. Пока Наташка и Кристина обзванивали всех знакомых, у кого я теоретически могла оказаться. Марк, Гришка, Артем и еще несколько их знакомых кружили на машинах по всему городу в поисках меня. А Кирилл, Сережа и Захар обходили пешком: дворы, набережную и парки.
Назаров нашел меня на набережной практически под утро, спустя почти десять часов поиска. Я была без сознания и еле дышала. Кир донес на руках мое бессознанное тело до дороги, где на Гришкиной машине доставили в ближайшую больницу и куда в скорее подъехали Марк и отчим. Марку кое-как удалось уговорить своего отца не обращаться в полицию. Объяснил Александру Ивановичу, что я поссорилась с Глебом, поэтому и убежала туда. Разумеется, в подробности он не вдавался.
Чем больше рассказывал сводный брат, тем отчетливее вспоминала тот день, и боль вновь подступала.
А еще было очень стыдно.
Стыдно перед родителями потому, что не думала о них в тот момент. Стыдно перед ребятами за то, что им пришлось бросить все дела и отправится на мои поиски. К тому же теперь все друзья были в курсе, что Грачевский изменил мне. Но больше всего я чувствовала свою вину перед мамой, которая по моей вине так разволновалась, что чуть было не потеряла своего малыша и тоже оказалась в больнице. Слава богу, все обошлось, но все же какое-то время ей придётся там полежать на сохранении.
Только
Когда на следующий день Александр Иванович пришел навестить, то долго плакала, вымаливая у него прощение. Отчим крепко обнял и, погладив по голове, сказал: что он меня ни в чем не винит. Но все же пообещал спустить Глеба с лестницы, если тот хотя бы раз окажется на пороге нашего дома.
Чуть позже узнала, что Назаров съехал из квартиры Грачевского к Захару спустя несколько дней после случившегося. И после этого близнецы в принципе не желали общаться со своим старшим братом. Осуждали его и были полностью на моей стороне.
Я никого ни спрашивала о Грачевском, да и со мной про него ни говорили. Но все же по ночам беззвучно плакала в подушку. И пусть вы скажете, что я дура, но где-то в глубине души надеялась, что Глеб хотя бы придет и попросит прощения. А потом тут же ругала себя за подобные мысли, понимая, что все равно бы прогнала его. Наверное, мне просто хотелось послать его ко всем чертям с гордо поднятой головой, а не трусливо сбежать, как это сделала в «Аполлоне».
Выписали меня спустя неделю. И через пару дней ко мне пришли девочки. Тогда я в очередной раз лежала, прожигая глазами потолок, после очередной своей молчаливой истерики. Крис и Наташка, ни говоря ни слова, прошли вглубь моей спальне и легли на мою кровать. И так же молча обняли меня с двух сторон. И я была благодарна девочкам за то, что просто были рядом и как могли, поддерживали.
Я же словно превратилась в механического робота, все делая на автомате. И лишь музыка помогала мне отвлечься. Часами проводила за своим синтезатором, подключив к нему наушники. А когда сама не музицировала, то слушала тяжелый рок.
Через неделю начались экзамены. В школу теперь, как и прежде, добиралась в компании Наташи. Но иногда нас подвозил Марк. Каждое утро приходилось буквально заставлять себя пойти в наш лицей. Ведь там постоянно чувствовала на себе прожигающие взгляды. Кто-то смотрел на меня с сочувствием, а кто-то с откровенным злорадством. Слышала шёпот и смешки за своей спиной. В меня разве что только пальцем не показывали. Еще бы, ведь в глазах общественности я превратилась в очередную «Детку» Грачевского. Вещь, которой попользовались и выкинули на улицу. Хотя в принципе так оно и было. И теперь я с нетерпением ждала окончания школы, мечтая поступить учиться в любом другом городе.
Что касается Глеба, то, похоже, свои проблемы он решил. Если судить по тому, что он вновь жил в своей квартире и посещал университет.
Однажды мы столкнулись с ним на выходе у ворот школы. Грачевский сидел на капоте своей машины, перебирая в пальцах сцепку ключей. Не знаю, кого он там ждал. Может кого-то из близнецов, а может очередную свою девчонку.
– Юль! – Окликнул он меня. Я ускорила свой шаг, но он обогнал и перегородил мне дорогу. – Поговорим?
В его присутствии мне было ужасно некомфортно, а сердце больно билось о ребра. Потому что, даже несмотря на его поступок, у меня все еще оставались к нему чувства. Стоило его только увидеть, как в носу защипало от непролитых слез. Внутри все разрывалось от желания коснуться парня, а еще больше мне хотелось его ударить. Сделать ему больно хотя бы физически. И пусть меня всю трясло, но старалась оставаться спокойной и не показывать Глебу своего состояния.