Мне больше не стыдно быть собой
Шрифт:
Иногда нам разрешались прогулки с близкими родственниками. Родители приезжали меня навещать. Лекарства действовали – я все чаще находилась в состоянии равнодушия. Поэтому перестала злиться и через некоторое время смогла принять маму с папой. Но травма отвержения уже обосновалась глубоко внутри. Хотя прогулки на свежем воздухе и отвлекали меня от пребывания в этом кромешном аду.
Я смотрела на людей, что уезжали и приезжали в эту больницу. У всех были свои истории. Мне запомнилось несколько.
***
Одна женщина,
Когда я села рядом, то увидела какие у нее большие глаза. Даже огромные. Зеленые, как трава на лугу. Но сколько же боли я увидела в них! Целая бездна безысходности, пустоты, предательства, смерти. В этих невероятно красивых глазах была смерть! Эта женщина словно умерла от того, что произошло с ней.
Такого я еще не видела в свои пятнадцать. Ее будто не было. Она сидела и плакала, но была как неживая. Я не понимала, как такое возможно. И я не могла позволить ей умереть. Не могла! У нее такие красивые глаза! Как можно с такими глазами не жить, как можно?
– Как вас зовут? Что произошло? – спросила я.
– Оксана. Муж от меня ушел… – тихо ответила она. – К другой.
– Ну и дурак! Чего реветь-то! – я и со своим юношеским максимализмом не видела в этом большой беды. Подумаешь, мужик ушел! Невелика потеря.
– Сын это все тяжело переживает. А я так совсем не могу! Не могу больше жить! Он просто взял и перечеркнул все наши десять счастливых лет. Вот так вот, легко и в одночасье! – она разрыдалась еще громче.
Конечно, сейчас я сказала бы ей, что мужчина вряд ли уходит к другой в одночасье. Такое решение он точно принимает более взвешенно. Но тогда урок под названием «жизненный опыт мужских измен» я еще не проходила.
На фотографии я увидела красивого большеглазого мальчика лет десяти.
«Надо же, как на маму похож»,– подумала я.
– Да, наверное. Но нельзя же взять и похоронить себя заживо! – это я говорила уже вслух. – Нужно, обязательно нужно взять себя в руки и продолжать жить! У вас же сын! Да еще такой же красивый, как мама!
После нашего разговора она, наконец, уснула. Может, лекарства подействовали, а может, и моя поддержка.
Помню, что Оксана недолго пробыла среди нас. Но ее история отложится у меня на подсознательном уровне убеждением: все мужчины изменяют.
Ох уж эти убеждения! Как же они определяют сценарий нашего поведения. Хочешь изменить качество жизни – перепиши сценарии своих убеждений.
***
По вечерам «психи» собирались в общем холле, где могли поболтать и посмотреть телевизор. Я быстро завела себе друзей. Общаться хотелось, чтобы не сойти с ума. Вот такая ирония.
Одним вечером я заметила странного парня, что ходит и машет на людей и на
И вот я подошла к нему:
– Андрей, что случилось?
– Я не могу оставить свою маму! Он опять придет за ней и будет ее бить!
– О ком ты говоришь? – мне очень хотелось помочь ему. Он слишком неадекватно вел себя.
Андрей вдруг волком посмотрел на меня и заорал на весь холл:
– Уйди, дьявол! Ты не искусишь меня! Не боюсь я твоих соблазнов! Пошла прочь, проклятая куртизанка! Не поддамся твоим чарам!
Я оторопела и встала как вкопанная. А Андрея в следующую минуту утащили «на вязки», дабы усмирить буйство тела и рассудка.
Нас построили на ужин. Время для трапезы определяло общий сбор среди мужчин и женщин в холле второго этажа. Столовая была на третьем. Мы покорно, словно зомби, поднимались по лестнице в такт собственных шагов. Это шествие напоминало мне действие из мультика про Нильса. Когда он играл на дудке, а крысы покорно шли на этот звук – так же послушно и безвольно, как и мы в столовую.
Еда была отвратной. Почти всегда. Если бы не родительские передачки, я бы давилась больничной баландой. А ее ели многие – родители были не у всех.
По ночам я плакала в подушку. Когда же это все закончится и я вернусь домой? Но время неумолимо тянулось, словно вся моя жизнь прокручивалась в замедленной киносъемке. Здесь никто не спрашивал, что с тобой не так. Просто подходила медсестра и вкалывала препарат, лишающий рассудка.
– Мама! Мамочка! За что? Мама! Мамочка, забери меня домой! – повторяла я каждую ночь. Но мама не слышала…
***
Как-то к нам привезли детдомовскую девочку лет двенадцати. Она отчаянно вырывалась, когда ее пытались «распять» на кровати. Визжала, кусалась и пиналась.
– Быстрее пять кубов реланиума! – скомандовал какой-то сильный и огромный, как скала, медбрат.
Это были врачи скорой помощи. Они помогали медсестрам усмирить маленькую бунтарку.
«Господи, – думала я. – За что ее-то сюда? Что натворила эта девочка, раз должна была попасть в это адское и безбожное заведение?»
Девочку звали Лена, она ни с кем не разговаривала. Карательные методы сделали свое дело. Лена превратилась в овощ, смотреть было тошно. От всего происходящего мне хотелось выть!