Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
Шрифт:
Причины, по которым один из богатейших купцов Тюмени избрал университет, и именно Москву, для продолжения образования наследников его дела, видятся следующими: тщеславное желание отца удивить и потрясти город своим поступком; престиж Московского университета, старейшего в империи; возможность присмотра за сыновьями со стороны бывшего тюменца Н. М Чукмалдина, с 1874 года 1-й гильдии московского купца, многим обязанного их отцу. Вероятно, эти 3 фактора и склонили чашу весов к Москве, несмотря на относительную близость к Тюмени Казанского университета.
Жребий первому войти в храм науки выпал Александру, будущему действительному статскому советнику! Этот 4-й классный чин государственной службы по табели о рангах соответствовал в армейской иерархии званию генерал-майора и по Указу Сената от 1856
В 1876–77 годах присоединились к брату и стали студентами Фёдор и Григорий. Гордый успехами сыновей и горячо поддерживая идею об учреждении Сибирского университета, Филимон Степанович вместе с городским головой Глазуновым устраивают подписку средств на его будущее строительство [139] .
139
Газета «Сибирь», № 6 от 8.02. 1876 г., Иркутск.
Новое искушение
Впервые в жизни Надежда Александровна оказалась предоставленной самой себе в огромной Москве без всяких средств существования. Что творилось в её душе? Как найти ту дверь, распахнув которую окажешься на пороге новой жизни, придающей смысл самой сущности бытия? Не дети, а сильная воля заставляла «собирать хворост» в надежде, что огонь всё-таки придёт с неба!
Сняв комнату в доходном доме на Молчановке, она уже в августе привезла к себе 9-летнего Дмитрия и определила его в подготовительный класс гимназии. Литературные переводы с французского, немецкого, а потом и английского в крупнейшем в России нотном издательстве П. И. Юргенсона, в небольших газетах, частные уроки для детей состоятельных московских семей воскресили угасшие надежды…
Вскоре ей удалось получить место репетитора в среде студентов Московского университета, желающих самостоятельно совершенствовать свои познания во французском языке. Атмосфера бурлящей мужской студенческой среды отвлекала от одиночества и была весьма кстати для «свободной» учительницы в расцвете бальзаковского возраста.
Особенно приветливые и почти дружеские отношения сложились у неё с братьями Колмогоровыми: 19-летним второкурсником математического отделения Александром и 21-летним первокурсником-юристом Фёдором из далёкой Тёмени, как это смешно подчёркивали оба своим произношением. Для бывшей петербурженки, повидавшей Берлин, Париж и Женеву, это звучало равносильно Тмутаракани.
В какой-то момент общения с Александром женская интуиция подсказала Надежде Александровне, что рослый сибиряк испытывает к ней совсем не педагогические чувства. Скорее, это была сдержанная страсть созревшего для любви здорового мужского организма, томящегося по недополученным в детстве родительской ласке, домашнему теплу и уюту.
Женское сердце, в силу обстоятельств лишённое постоянного общения со своими детьми, было обречено отозваться на «трубный зов» молодой страдающей души. И как-то не думалось ни о 16-летней разнице в возрасте, ни о греховности новой связи перед Всевидящим оком, ни о полной бесперспективности их отношений. Влекло любопытство, как остроумно бы заметил Оскар Уайльд!
И оно в полной мере было удовлетворено подкупающей юношеской робостью и стыдливостью, каждый раз пытающейся как-то облагородить моменты их физического безумия, далёкие от настоящей любви. Это так не вязалось с привычными в её интимной жизни с мужьями-офицерами «гусарскими наскоками или штыковыми ударами с фронта и тыла».
Надежда Александровна нисколько не скрывала от любовника свои прежние жизненные интриги, преподносила их как роковые стечения обстоятельств. Да и глупо было бы что-то скрывать, имея трёх детей при живых мужьях и многочисленную, хоть и дальнюю, родню в обеих столицах. Хотелось одного — выглядеть моложе своих лет в этом пьянящем водовороте студенческих страстей.
В конце августа Александр узнал о беременности гражданской жены и очень удивил её предложением переехать в снятую им квартиру [140] .
Их отец, желая видеть в сыновьях только своё подобие, определил Митю в 3-ю Московскую военную гимназию [141] , находящуюся в многоэтажном особняке на пересечении улиц Садовая и Спиридоновка. Атак как здание не имело интерната для проживания, подросток был помещён в пансион француза мсьё Роже, затем и немца Берга для изучения языков. Оплачивал обучение Виктор Михайлович. В этой гимназии четырьмя годами позже начнёт военную карьеру и будущий генерал гвардии Борис Адамович.
140
В доме № 122 коллежского секретаря А. А. Шереметевского, Хамов-нической части, 2-го квартала.
141
Для мальчиков всех сословий, в отличие от 1-ой, 2-ой и 4-ой гимназий — для чад дворян, офицеров, чиновников и духовенства военного ведомства.
Бременцы в «Сибирском Лионе»
Начало 1876 года принесло известному кожевеннику третью по счёту и вторую золотую медаль «За усердие», теперь на Аннинской ленте, пожалованную 23 января. В этом же году в Западной Сибири побывала и экспедиция бременского Общества германской северно-полярной экспедиции в составе известных немецких натуралистов: этнолога и орнитолога доктора Отто Финша, зоолога Альфреда Брема [142] и волонтёра графа Карла фон-Бальдбург-Цейль-Траухбурга, адъютанта штаба короля Вюртембергского.
142
А. Брем — автор известных книг «Жизнь животных», «Жизнь птиц», «Лесные животные» и других.
Исчислив расходы на предстоящее научное мероприятие в 18 000 марок, бережливые организаторы смогли собрать всего лишь — 7905! Судьбу предприятия решила неожиданная и щедрая помощь (20 300 марок) иркутского купца А. М. Сибирякова. После представления Его Величеству императору Германскому и королю Прусскому Вильгельму I отряд естествоиспытателей выехал из Берлина и уже 26 февраля был в Петербурге.
Преодолев за 6 месяцев по земной тверди и рекам 1200 вёрст от Екатеринбурга до Семипалатинска и далее до Северо-Западного Китая и оттуда до Карской губы и обратно до столицы Урала, путешественники дважды (в конце марта и в начале октября) посетили Тюмень, оставив нам свои любопытные комментарии:
…В Тюмени остановились в доме Ивана Ивановича Игнатова, совладельца пароходства «Колчин и Игнатов», верфь которого расположена в 7 верстах от города. Половина всех обских пароходов имеет здесь своё пребывание.
Существует в городе и машинная фабрика шотландца Р. Вардроппера, на которой выделываются не только разного рода паровые котлы и механизмы, но и аппараты для винокуренных и горных заводов. Брат владельца — Фома, служащий механиком у Колчина, был нам очень полезен как переводчик. Он и свёл нас 29 марта на большой кожевенный завод Филимона Степановича Холмогорова [143] (годовой оборот поставок юфти для армии 227 000 рублей!).
За несколько станций перед Тюменью нам предлагали ковры, выделанные в окрестных сёлах. Толстые, прочные, из грубой шерсти, они отличались безвкусием, но стоили недорого. Изделие размером 8 на 6 футов отдавали за 6 рублей, пёстрый половик в 24 фута — от 5 до 6 рублей. Мы не смогли удержаться и сделали несколько покупок…
143
Описка. Имеется в виду Колмогоров.