Мне душу рвет чужая боль
Шрифт:
– Да. Только я не понимаю, зачем тебе это надо знать?
– А затем, чтобы про тебя узнать, кто ты такой, чем дышишь, в какую дуду дуешь… Целовался, значит, с бабой. А она у мужиков брала… Она брала, а ты с ней целовался… Ну и кто ты после этого?
– Она не брала! – шалея от возмущения, протянул Валентин.
Он подумал, что если бы не матрасный сверток под мышкой, он бы ударил Артурчика за такое оскорбление. Но постельные принадлежности ему очень мешали, а положить их было некуда.
– Все бабы берут! – наседал уголовник.
– А
– А разве я тебе говорил, что целовал баб? Нет, не говорил. И не было этого… Ты чо, прыщ, предъяву мне клеишь?
– За предъяву отвечать надо, – подал голос толстомордый со шрамом.
– Ответит, – недобро улыбнулся Артурчик. – Куда он денется с подводной лодки… А может, скидку ему сделаем, на неопытность, а? Мы же не беспредельщики, в натуре. Ну, не врезался в тему первоход, дубанул по тупости своей… Дубанул, паря? – спросил он.
– Ну, может быть, немного, – растерянно пожал плечами Валентин.
– По тупости своей? – прыснул Артурчик. – Ты что, тупой, в натуре?
– Нет.
– Ну как нет, если сам сказал, что дубил по тупости. Братва все слышала, да, братва?
Блатные дружно закивали, беспардонно насмехаясь над новичком.
– Ты вообще кто по жизни? – напряженно сощурился Артурчик. – Чем занимаешься?
– Студент я. Физико-технический университет…
– А зовут как?
– Валентин.
– Как?!
Артур был так изумлен, что на глазах выступили слезы.
– Валя?!. Вот это финт!
Схватившись за живот, он сделал два-три шага назад.
– Братва, вы слыхали, к нам Валя заехала?
– Я не Валя, я Валентин…
– А я сказал, – Валя! – резко подавшись к нему, отрезал Артурчик. И немного смягчившись: – Так и будем тебя звать. Валя-Валентина. Валя-Валюша, подуй мне в уши…
– Зачем в уши? Можно и ниже, – хмыкнул толстомордый.
– Ну да, – глумливо хмыкнул жгучий. – Есть ухо и пониже. А если он пяткой по этому уху? Он же у нас каратист! Людей мочит почем зря… Если тебя, Рыло, замочит? Как же мы без тебя, братан, будем?
– Кишка тонка.
– Ну, не знаю… Митюха тоже, говорят, не пальцем был деланый. А нет Митюхи…
Артурчик в упор смотрел на Валентина; взгляд жесткий, въедливый, глаза подвижные, ищущие.
– Ты же Митюху замочил, да?
– Я?! Нет! – шарахнулся Валентин.
– Ну что нет, если да… Митьку ты зажмурил. Сколыхов его фамилия… Ну, чего молчишь, бык беспородный?
Все встало на свои места, когда уголовник назвал фамилию человека, о котором шла речь. Именно его и убил Валентин в пылу праведного гнева, из-за него же и пострадал.
Следствие установило, что Сколыхов действительно был уголовником со стажем. Двадцать семь лет было парню, и уже две командировки в места не столь отдаленные. Кражи, разбой… Последним преступлением было убийство. Может, не он стрелял в Лиду, скорее всего это сделал его убежавший дружок, но Валентин на все сто процентов был уверен в том, что, так или иначе, он причастен
Но, похоже, приговор ему уже вынесли. В уголовных кругах Митя Сколыхов пользовался определенным уважением, поэтому его смерть не могла остаться безнаказанной. Тюремная почта работает быстро, у блатных в казенном доме многое схвачено, поэтому в камеру к Артурчику Валентин попал неспроста. Полотенце, заковыристые разговоры – все это было только начало, артподготовка перед главной атакой. И если уголовники предпримут штурм, Валентин пропал. Ничто его не спасет…
– Ты хоть знаешь, кто такой Митюха? – с надрывом спросил Артурчик. – Да я с Митюхой срок мотал! Мы с ним одну пайку на двоих!.. Не, ну что мне с тобой делать, козел, а?
– Я… Он… Он мою девушку убил, – запаниковал Валентин.
– А этого я не знаю!
– Но это правда!
– А если правда, то что? Может, твоя телка три пера ему подарила, а? Или сифон… Это его дела, мочить ее или не мочить! А ты в эту тему зря влез. Ты фраер дешевый, твое дело молчать и в две дыры дуть, чтобы в третью не задуло… А ты дернулся, фраер. Ты Митюху сделал. За это ты ответить должен. И ответишь, это я тебе, Валя, слово даю… Братва, все слышали, я слово дал!
Валентин думал, что за убийство блатного подонка спрашивать с него начнут прямо сейчас. Но Артурчик и пальцем его не тронул. Показал на место, где он мог бросить свой матрац в обществе двух сидельцев. Место это находилось рядом с фанерной переборкой, за которой вонял унитаз, но Валентин иного и не ожидал.
Лежать и спать по очереди, еда и сортир в определенное время; смрад, теснота, чесотка под майкой – все это казалось ему сущим пустяком по сравнению с тем, что его ждало впереди.
– Да ты не бойся, – сказал сосед по несчастью.
Это был невзрачного вида гражданин в болоньевой куртке с дырявым шерстяным шарфом поверх поднятого воротника. Он сидел, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Его трясло как в лихорадке, и щеки красные. Жар у человека, а он еще и подбадривает. Валентин с благодарностью посмотрел на него.
– У нас здесь все по понятиям, – сказал он. – Артурчик хорохорится, но спросить с тебя не может, потому что права не имеет. Ну и что с того, если ты блатного замочил? У него что, на лбу его масть была прописана?
– Нет.
– Тогда в чем проблема?.. Чтобы тебе кровь пустить, нужно, чтобы законный сход подписался, а такого нет… Да, была вчера малява по твою душу, чиркнул кто-то, что тебя в нашу хату закинут…
– Кто чиркнул?
– Я откуда знаю? Я так, в пол-уха слышал, блатные за дубком шептались, что завтра гость будет, встретить надо. Сильно, сказали, не обижать, так, постращать немного… Артурчик тебя закошмарил, на этом и остановится…