Мне есть что вам сказать
Шрифт:
Послание Вергилия Ближнему Востоку
В течение многих веков было принято, а кое-где этот обычай сохранился до сих пор, в случае кризиса обращаться к Вергилию. Откройте собрание сочинений великого римского поэта, закройте глаза и ткните пальцем. Если ваш палец, например, попал на Equo ne credite, Teucri («Нет, коню вы не верьте, троянцы!», «Энеида», книга II, 47), не делайте ставку на 4:15 в Донкастере. Похоже, этот обычай появился во времена первых христиан, так как установили, что Четвертая эклога, опубликованная примерно в 40 году до нашей эры, включает удивительные сведения о рождении ребенка-спасителя,
173
Битва при Нейзби (1645 г.) закончилась разгромом королевской армии Карла I парламентской армией, ознаменовала перелом в ходе гражданских войн.
174
Согласно средневековым представлениям, медвежонок рождается бесформенным комочком, и медведица, облизывая его, придает ему надлежащий вид.
Больше всего я поразился его дару провидения однажды летом, когда изнывал от безделья в кибуце в Израиле. Незадолго до этого произошло вторжение в Ливан и резня в Шабре и Шатиле. Имя Ариэля Шарона, который сейчас премьер-министр, поносили по всему миру. Я, как студент-недоучка, пытался отделить правду от вранья, штудируя Энеиду, когда вдруг от слов у меня голова пошла кругом. Я увидел скрытый смысл текста. И пророческая истина Вергилия приобретает большую ценность сейчас, когда ближневосточный конфликт, кажется, ужесточается и выходит из-под контроля и находит отражение в увеличении потока писем в наш журнал.
Разве вторая половина Энеиды, в которой рассказывается об основании Рима, не является удивительной аллегорией, предвосхитившей за 2000 лет послевоенное основание Израиля и жестокую борьбу с коренными палестинцами? Помните это? Слышите, как из глубин времен доносится звонок на урок латыни в пятом классе, как колокольный звон ушедшей в морские глубины деревушки? Не слышите? Тогда позвольте напомнить вам.
В конце Троянской войны город лежит в руинах, население вырезано. В живых осталась небольшая группа жителей. Их возглавляет Эней. Выбор у них один – бежать через море в поисках новой родины. Во время странствий их преследует Юнона, царица богов, мстительная и суеверная до глупости. Наконец, они прибывают к предначертанной им земле, в Италию. Я не ошибся, именно предначертанной. В поэме нам постоянно напоминают, что Италия – место, предназначенное судьбой, особое место, зарезервированное богами для тех, кто выживет после резни в Трое. Вергилий всячески обозначает связь между Троей и местом будущего Рима. Нам сообщают, что давным-давно призрачный герой по имени Дардан покинул Италию и направился в Трою.
Другими словами, для Вергилия важно, чтобы мы думали, что троянцы имеют право вернуться в эту страну в силу определенной связи, санкционированной мифом (хотя согласитесь, троянцы имеют гораздо менее внушительные территориальные притязания на Италию, чем евреи на Палестину). И конечно, когда Эней и его товарищи прибывают в Италию, там уже живут люди, коренное население, и они смотрят на вновь прибывших со страхом.
Эней и троянцы оказываются втянутыми в войну с Турном и итальянцами, латинами. По видимости, это борьба за руку прекрасной Лавинии, но ее имя совпадает с географическим районом вокруг города Лавиниум. Это борьба за землю и власть. Латины живут в регионе Лаций. Троянцы хотят жить там. Кто-то должен уступить. Лаций, к слову, находится на западном берегу Тибра. Для последних шести книг поэмы это значит bella, horrida bella: война, свирепая война.
Кто
С полным почтением я советую всем, кто серьезно относится к арабо-израильскому вопросу, почитать кульминацию поэмы в Книге XII и посмотреть, как лучший поэт Рима решает трагическую дилемму.
Турн спасается бегством от разъяренного Энея. У него нет оружия, только камень, и, когда он пытается бросить его, кровь его леденеет, подгибаются ноги, он в смятении. А Эней вооружен гораздо лучше, у него новое копье и меч, которые выковал ему Вулкан. Останавливается ли его рука? Оказывает ли он милость побежденному? Нет.
Он мечет копье подобно черному вихрю. Оно пробивает внешний край семислойного щита, проходит сквозь латы и вонзается в бедро Турна. Затем, когда Эней встает над ним, сраженный латин поднимает руку в универсальном и вечном жесте капитуляции. Секунду или две, пока мы читаем последние 20 строчек эпоса, троянец медлит. Он опускает занесенную руку с мечом, пока вдруг его взгляд не падает на трофей на плече Турна, портупею Палланта, другого троянца, которого убил Турн.
Охваченный яростью и страшный в своем гневе Эней дает волю мщению и убивает Турна. В ярости он вонзает меч в грудь своего врага, и, по словам поэта, «объятое холодом смертным тело покинула жизнь и к теням отлетела со стоном» [175] . Вот и все. Конец.
Вы откладываете «Энеиду», как обычно пишут на задней стороне обложки блокбастера, с трудом переводя дыхание, в состоянии глубокого потрясения. Всех поражает внезапная жестокость Энея. И всем жалко Турна. И в этом величие поэмы и Вергилия. Его чтут на протяжении многих веков, потому что он обладает моральной силой и поэтическим чутьем, помогающим видеть трагедию обеих сторон.
175
Вергилий. «Энеида», перевод С. Ошерова под редакцией Ф. Петровского.
Эней не виноват в том, что ему пришлось искать новую родину в Италии. Это было предопределено богами. И в любом случае, где еще должны были жить троянцы, если и на земле, и на суше их преследовала ненависть Юноны? И бедные латиняне не виноваты, что они жили именно в том месте, которое судьба предназначила для новой нации.
Помню, как я жевал фалафели в кибуце, готовился к очередной 12-часовой смене мытья посуды и думал: «Бог ты мой, а ведь Вергилий прав. Вот как надо рассматривать Израиль и вытесненный палестинский народ. Можно поддерживать право Израиля на существование и верить в предназначение Израиля так же страстно, как Вергилий верил в судьбы Рима, и в то же время сочувствовать страданиям тех, кто был вынужден уступить».
С поэмой Вергилия в руке вы тоже начинаете по-новому смотреть на врагов Израиля. В некоторых последних сообщениях корреспондентов The Spectator есть что-то, конечно, от непримиримости Юноны. Я вспоминаю гневную речь Юноны в Книге X, в которой она осуждает троянцев и их незаконные поселения. «Вправе троянцы чужие захватывать пашни, грабить, вторгаясь в страну латинян с факелом черным», – говорит она, негодуя на то, что Юпитер допустил это. И здесь, думаю, впору вспомнить Иэна Гилмора и его сторонников, которые обращают внимание на нарушения деклараций ООН, расстрелы, непропорциональные потери арабов.
В чем-то они правы; у них своя точка зрения. Но их представления однобоки, и возникает вопрос, допускают ли они в глубине души суровую предопределенность существования Израиля. Лорд Гилмор в свое время сравнил оккупацию Израилем Западного берега с оккупацией нацистами Франции, а также с оккупацией Советским Союзом Венгрии или Афганистана. Я не считаю эти сравнения удачными или точными. Несмотря на все промахи, Израиль является единственной демократией в регионе. И мне кажется, что критики Израиля обращают мало внимания на другой аспект палестинской трагедии: то безумие, с каким лидеры арабов подбивают арабскую молодежь на применение силы.