Мне из Кремля пишут
Шрифт:
Словом, если придётся Дементьеву идти в бой, то вспомнит он не Севастополь, не Москву, не Сталинград, а бросится на врага с криком «За родину! За Иерусалим!» Прекрасно…
А тут же и Константин Ваншенкин с его прединфарктными эротическими мечтаниями ветерана. И ведь как раз за разом
Но при такой возвышенной любви к поэзии, может быть, превосходящей любовь доктора Кузнецова к нравственности, как у человека хватило духа сцапать казенную дачу с отменным участком! Ведь его изданиям-переизданиям счёта нет. В иные годы, например, в 1994-м и 1999-м, выходило по 4–5 книг. У Паустовского или Пришвина — никогда! А собрание сочинений то в двух, то в трех томах, кажется, вот-вот выйдет и в пяти. Тут и едва ли не полдюжины кинофильмов по его нетленкам и спектакли. Да с одного «Козлёнка» Поляков надоил сладкого птичьего молока больше, чем Солженицын со своего колченогого «Телёнка», похожего на бешеного волка. Словом, уж никак не мог бы Поляков повторить вслед на поэтом, премию имени которого получил когда-то:
Мне и рубля не накопили строчки. Краснодеревщики не слали мебель на дом. И кроме свежевымытой сорочки, — скажу по совести, мне ничего не надо.Кое-что накопили, кое-что слали, кое-что ещё хочется… А тот поэт и квартиру имел в коммуналке, и десять лет дачу снимал на свои трудовые вдали от Москвы на какой-то Акуловой горе, но там рождались бессмертные строки:
Светить всегда, светить везде до дней последних донца! Светить — и никаких гвоздей! — вот лозунг мой и солнца.А эти света солнца не любят, даже боятся. Но ещё раз повторю: подавитесь вы своими изданиями и собраниями, тиражами и этажами, гонорарами и ангарами, должностями и орденами, но перестаньте же, наконец, грабить и душить собратьев! Ведь ещё Державин взывал к кровососам:
Живи и жить давай другим, Но только не за счёт другого; Всегда доволен будь своим, Не трогай ничего чужого: Вот правило, стезя прямая Для счастья каждого и всех…То-то появились у нас даже такие экзотические премии, как Иерусалимский крест, им. Моше Даяна, им. Жаботинского, им. Голды Меир, а премия им. Маяковского ликвидирована, а премии им. Державина и не было.
Интересно, не хотелось бы член-кору Кузнецову, если была бы у него ещё и быстроходная машина времени, пригласить на свою дачу Владимира Ильича для беседы о нравственности, а Полякову — Маяковского, чтобы посмотрел тот, чего натаскали ему краснодеревщики? И стишки классику
По причине его полной ясности лишь коротко упомяну среди выдающихся дачников ещё Евгения Евтушенко. Патрисия Томпсон, дочь Маяковского, приехав в этом году на Пасху в Россию, первым делом в страстную субботу заявила в «Московском комсомольце»: «Евтушенко, конечно, хороший поэт, но он же дурак…» (МК, 26.4.08).
Действительно, в Нью-Йорке заявился к ней и потребовал предъявить свидетельство о рождении на гербовой бумаге с печатью, где было бы указано: «Отец — великий пролетарский поэт Владимир Маяковский». Патрисия повернула лицо к свету и сказала: «Вот мое свидетельство!»
Однако при всей моей любви к её отцу, при всём уважении к ней самой, профессору и автору пятнадцати книг, я не могу согласиться с её однозначной оценкой: дурак. Нет, Евгений Александрович кое в чём очень даже не дурак, он великий недурак. У нас таких только три: он, Солженицын да Галина Вишневская. Лишь эти трое из всех русских имеют поместья по обе стороны Атлантического океана. А этого можно было достичь только при уме с футбольное поле или даже с его дачный участок.
Не один раз мне приходилось слышать интересную историю времен культа личности и его последствий. Когда наш знаменитый полярник Иван Дмитриевич Папанин за свои мужественные дела на благо родины получил звание Героя Советского Союза и был отменно вознаграждён правительством, он на эти средства построил прекрасную дачу. И очень ему хотелось показать её товарищу Сталину. Несколько раз приглашал вождя, но тому, конечно, некогда — тиранством занимался с утра до ночи. Однако Иван Дмитриевич был так настойчив, что в конце концов Иосиф Виссарионович приехал. Всё обошел, все осмотрел, пощупал, а когда сели за стол отметить новоселье, тиран встал с бокалом вина и сказал:
— Товарищ Папанин, вы построили замечательный детский сад! Выпьем за его скорейшее открытие. Родина не забудет и этот ваш подвиг, дорогой товарищ Папанин.
И, действительно, детский сад имени Папанина вскоре открылся.
15 апреля профессора Кузнецова, наконец, вместе с бархатной обивкой отодрали от кресла председателя Литфонда и бросили в окно Академии Наук. Да ещё вместе с Поляковым исключили из Литфонда. Интересно заметить, что в своё время Ахматову, Зощенко, потом Пастернака исключили из Союза писателей, но оставили членами Литфонда, а тут — как бы зеркальное отображение. Не знаю, что жесточе, что гуманней, но во всяком случае дачки-то верните, господа, они только для членов-с.
Петр Алёшкин против исключения. Он говорит, что эти люди так склочны, пронырливы и ловки, что они всех нас заплюют, ославят, истерзают, а своего добьются. Может быть, Алёшкин и прав. Поляков уже кое-кому и позвонил: «И ты, брат Брут?» А уже 23 апреля и анонимная статейка «ЧОПнутые» появилась в «Литгазете». Статейка всего тридцать строк, но как много вместила и как характерна для классовых врагов трудового народа! Её снабдили фотоснимком: решетка у входа в Литфонд и около охранник. Текст поясняет: «Это не КПП оборонного объекта. В миллион рублей обошлись писателям сотрудники ЧОПа (частного охранного отделения), нанятые бывшим директором Литфонда И.Переверзиным»