Мне (не) скучно
Шрифт:
— Ляля… любимая… — нежность и тоска, звучавшая в его голосе, заставляла её всхлипывать и ещё более отчаянно бороться за свою жизнь.
— Вернись… Я не могу без тебя.
Она чувствовала, как по её щеке, скатилась слеза. Чья? Не важно. Все было не важно, кроме отчаянной жажды Жить.
Открыв глаза, Ляля вздохнула с облегчением.
«Выбралась», мелькнула мысль, заставив её улыбнуться.
— Ляля? — над ней склонился Матвей. Глаза его тревожно вглядывались в неё, словно ощупывая. — Ляля…
Он зажмурился на мгновение
Ляля сморгнула набежавшие слезы и с трудом разлепив губы, прошептала- Да…
Разглядывая любимое лицо мужа, она нахмурилась, вспоминая, — Алиса? Матвей, где Алиса?
— Наша дочь в детском отделении. Все хорошо. — он легонько сжал её ладонь. — Я видел её. Она красавица.
Ляля кивнула и с облегчением улыбнулась.
Тут же все вокруг нее закрутилось.
Врачи, медсестры… каждый из них, что то измерял, записывал, ощупывал её, заглядывая в глаза.
Матвея оттеснили, а после совсем выгнали из палаты. Недовольно поерзав, Ляля устало прикрыла глаза, погружаясь в сон.
Проснувшись она поняла, что чувствует себя уже намного лучше. В темноте палаты, ей показалось что она не одна.
— Матвей?
— Ты проснулась? — тихий голос мамы, раздался совсем рядом.
— Мам… а где?
— Матвея я отправила отдыхать. Он итак два дня не отходил от тебя.
Ляля улыбнулась. То, что муж, пусть и бывший переживал, было приятно. Очень приятно.
— Алиса?
— С ней все хорошо. Красивая… я фото видела, Матвей показал. Меня туда не пустили. — мама нежно погладила её по руке и тихо всхлипнула. — Так напугала ты меня, Ляля.
— Прости, я не специально. — Ляля сжала мамину ладонь и чуть помолчав, спросила, — А Егор как?
— Он думает ты просто поехала за малышкой в больницу. Не знает подробностей. Маленький ещё он. Скучает сильно.
— Я тоже скучаю… — Ляля сморгнула набежавшие слезы, — Давно я здесь?
— Три дня уже. — Мама снова её погладила, — Спи давай, сил набирайся. Надо Алису забирать и выходить скорее. Егорка ждёт. Мы с отцом ждём… — она запнулась и тише добавила, — Матвей ждёт.
— Угу… — Ляля кивнула и прикрыла глаза. Её ждут. Она знает. Ради них она выбралась из этой тягучей темноты.
Проснувшись утром, она снова увидела Матвея. Затаившись, не подавая вида, что уже не спит, она разглядывала мужа сквозь ресницы. Он сидел рядом с ее кроватью и сидя на стуле, работал. Устроив на коленях ноутбук он сосредоточенно что то печатал.
Похудевший, чуть заросший, с углубившейся морщинкой между бровями, он все равно был для неё самым красивым мужчиной.
Давно она его так близко не видела. Наверно, с того самого разговора о разводе, после которого все закрутилось.
Поморщившись от накативших на неё воспоминаний она пошевелилась.
— Ты проснулась? — Матвей тут же вскинул на неё глаза и отложил ноутбук.
— Почему? — сорвался с её губ неожиданный вопрос. — Почему ты
Матвей замер, вглядываясь в её глаза.
— Зажрался… — наконец, со вздохом произнес он. — Просто зажрался.
Они оба замолчали. Матвей сидел на стуле, чуть сгорбившись, понуро опустив голову.
— Когда мама с папой развелись, бабушка забрала меня к себе.
Ляля кивнула, она знала эту историю, которая до глубины души её возмущала.
Мать его, застукала своего мужа с любовницей в день рождения маленького Матвея и не смогла простить этого сыну. Никогда она не звонила Матвею и не поздравляла его с днем рождения. Всегда только на следующий день.
Ляля снова поморщилась, это отношение к ребёнку, который ничем его не заслужил, глубоко коробило её. Как можно до такой степени возненавидеть мужа, чтобы перенести эту ненависть на своего сына? Матвею было примерно столько же лет, сколько сейчас Егорке… и что? Ей его ненавидеть за то, что отец поступил подло? Но это же не правильно! Это и есть подлость… самя настоящая подлость.
Ляля чуть сжала ладонь Матвея в ободряющем жесте.
— Бабушка… она любила меня наверное, просто по своему. — Матвей усмехнувшись, продолжил. — Она всегда говорила мне, что нужно добиться кресла начальника и машину с водителем. Каждый день, перед сном, вместо сказки на ночь мне говорили- Учись, стремись, добивайся. Я собственно, так и делал. Учился, стремился, добивался. А что делать дальше, мне не говорили… — он снова усмехнулся и посмотрел на нее. — Люба как то сказала, что все проблемы мои от того, что я разучился мечтать. Я словно достиг потолка и все, дальше некуда. Мне стало скучно. — он скривился. — Я зажрался, Ляля.
Он закрыл лицо ладонями и простонал, — Прости меня, Ляля… знаю, что это не возможно… прости. У меня было много времени, чтобы подумать обо всем. О тебе, Егорке, о нас… Мне так страшно, что ты не простишь меня… — он поднял на неё свои глаза. — Я был дурак! Такой дурак… мне власть и деньги голову вскружили.
Ляля молча слушала, кусая губы и не зная что ему ответить.
— Я… я не знаю Матвей… не знаю что сказать тебе. Ты был все для меня, понимаешь? Я старалась быть тебе надежным тылом, быть твоей опорой… — она прикрыла глаза, борясь со слезами. — Это было так больно, Матвей. Словно нож в сердце.
— Прости… прости меня, Ляля…
Матвей осторожно взял её ладонь в руку и поцеловал её. — Прости.
— Если бы твое «прости» могло стереть мою память, Матвей… — снова всхлипнула Ляля. — Если бы…
Матвей
За то время, пока Ляля не пришла в себя, Матвей сам чуть не умер. Страх за жену был таким острым, таким сильным, что он не то что спать, даже дышать не мог.
Сильнейшее кровотечение, тяжёлое кесарево и реанимация. Это все едва не погубило её.
— Ляля, милая, живи только живи… — шептал он в исступлении, сжимая её тонкие пальчики.