Мне отмщение
Шрифт:
Вошли слуги и принялись расставлять по столу блюда. Перед королем поставили чашку пропаренных зерен водяной пшеницы и блюдо с тушенными в овощах тонкими полосками оленины, узкогорлый высокий бронзовый оккинсетский кувшин с горячим отваром фассаны, то же – перед Левдесом. Жрице подали печеные земляные яблоки с оливковым маслом, пресный пирог с ревенем и воду, а лорду Кодину – куропаток на вертеле, рубленые листья салата и вино. Амнэр получила почти то же, что и Кайелис, но ей также подали звено печеной осетрины, а вместо воды подали сейдир с молоком. Сегодня был пост, но она уже давно свободна от соблюдения правил, и потому,
– Мой король, - осторожно сказал лорд Кодин. – Позволено ли мне будет спросить…
– О дочери? – перебил его Морган. – Это же твоя дочь, Кодин. Это же ты велел ей добиться моего внимания и пойти на мое ложе, если я ее велю туда привести. А теперь ты спрашиваешь позволения спросить о ней… хотя мне уже доложили, что ты ждал ее чуть ли не у выхода из дворца.
Лорд стиснул зубы, на щеках у него заалел румянец. Морган смотрел на него из-под полуопущенных ресниц. Наконец, Кодин совладал с собой и тихо спросил:
– Каким будет твое решение, мой король?
– Ты хочешь, чтобы я решил судьбу твоей дочери? Но зачем? Она вольна жить как ей хочется. Или ты хочешь сказать, что сайндские лорды побрезгуют лечь на ложе с той, кого касался я?
На Кодина жалко было смотреть. Но Амнэр смотрела. Спокойно, не отрывая взгляда, ничего не выражающего. Морган – она знала – сейчас испытывает глубокое удовлетворение этим унижением одного из знатнейших членов Сайндарикарила. Но внешне король этого никак не показывал. И даже не входил в Сайндарикарил. Пока происходящее в этой комнате не выходило за ее пределы.
– Мой король… я… смею надеяться, что ты не оставишь леди Левейю без награды… за ее службу.
Кайелис встревожено посмотрела на короля, Амнэр почуяла ее напряжение. Жрица испугалась, что король впадет в ярость. Но Морган, во-первых, контролировал себя куда лучше, чем думали многие, и, во-вторых, уже давно принял решение. Амнэр это знала, но не знали остальные. И сейчас она искренне наслаждалась всем этим букетом витавших в комнате переживаний, хоть и не показывала этого по примеру Моргана.
– Хм, награду она, несомненно, заслужила. Столь изысканные услуги высоко ценятся… Чем бы мне вознаградить леди Левейю? – Морган задумчиво скользнул взглядом по Кодину, Кайелис, Амнэр. – О, да. Конечно.
Он постучал по подлокотнику кресла, и в комнату вошел слуга-элик со шкатулкой в руках, которую поставил перед королем с поклоном. Морган шкатулку открывать не стал, только легонько постучал по ней пальцами, потом обратился к Амнэр:
– Эта рубиновая диадема, моя леди, тебе не к лицу. Сними-ка ее.
Слуга подошел к Амнэр, держа серебряный поднос. Амнэр, не меняя выражения лица, расстегнула тяжелую диадему раэтской работы: крупные рубины, соединенные золотыми змейками, - и положила его на поднос.
– Леди Левейя куда больше достойна носить эти рубины, они отлично подойдут к ее золотым косам.
Элик поставил поднос с диадемой перед Кодином, побелевшим до такой степени, что даже, кажется, мраморная стена за его спиной потемнела. Морган же вдруг вошел в Сайндарикарил, да так резко, что все сайнды в комнате вздрогнули от неожиданности. А он открыл шкатулку и достал из нее гроздь солнечного света, окаймленную брызгами яркого огня, встал с кресла, подошел к Амнэр и собственноручно застегнул на ней украшение невероятной красоты. Прозрачные, желтоватые
Лорд Кодин судорожно стиснул скатерть, ненавидяще глядя на золото и рубины на подносе перед ним. Кайелис растерянно смотрела на Амнэр, и мысли ее были смятенны.
– Как… откуда… откуда ты взял Солнечный Дождь… – прошептала она.
Морган сел на место, погладил навершие Правого Близнеца:
– О, вас всех, конечно, занимал вопрос, куда делась личная коронационная диадема Авэлор. Это ведь, хоть и не корона, но само по себе большое сокровище. Но мать, спасая меня, поручила верным слугам унести из Сайнда вместе со мной и Серп Луны, и Солнечный Дождь. Не хотела, чтобы эти чудесные бриллианты носила ее младшая завистливая сестрица. Что ж. Теперь их будет носить мать моего наследника. А Левейя получит диадему из оккинсетских сокровищ… и вполне достойного супруга. Раз уж никто из сайндских лордов не захочет лечь с той, что побывала в моей постели, то придется это сделать раэту. Левдес, как ты думаешь, подойдет ли тебе в жены леди Левейя?
Левдес склонил голову, но Амнэр успела заметить торжествующий блеск его желтых глаз.
– Мин гара, твоя милость радует мое сердце. Я благодарен тебе. Лорд Кодин, слово раэта – твоя дочь будет окружена почетом и уважением, достойным ее происхождения.
Кодин только молча кивнул, не в силах что-либо сказать.
«И никто не спросил согласия Левейи», – с легким сожалением подумала Амнэр. – «Впрочем, она утратила право на отказ, когда подчинилась приказу отца лечь в королевскую постель».
Завтрак закончился в полной тишине. Кодин ковырял еду, но ничего не ел – да и не удивительно. Кайелис тоже больше не притронулась к еде, но жрицу занимали совсем другие мысли. В ее глазах Амнэр, едва на нее легла диадема Авэлор, перестала быть падшей жрицей, и превратилась в консорт-принцессу. А к консорт-принцессе отношение уже совсем другое… К тому же жрица не могла не учесть, что и здесь Морган не нарушил клятвы – ведь Амнэр была из Сайндарикарил, да еще и из королевского рода. Что до ее обетов… Кайелис припомнила случаи из прошлого, когда короли или королевы выбирали себе спутников жизни из жреческой среды. И делалось это именно так – избраннику (или избраннице) вручали предмет, освященный королевской властью, как правило, украшение, принадлежавшее прежним королям или королевам. Знал ли Морган об этих случаях? Или действовал наугад? Кто знает…
Когда Амнэр и Морган остались одни, она, осторожно коснувшись подвески, словно желая убедиться, что диадема никуда не исчезла, сказала:
– Зачем?
– Потому что я так захотел, – Морган поправил на ней украшение, провел рукой по груди, лаская ее сквозь тонкую ткань:
– Разве плохо получилось?
– Кодин… и его друзья… они не забудут этого. Пусть их всех связывает клятва, но есть пути ее обойти, и они их найдут, – Амнэр сама не знала, зачем предупреждает его об этом.
– Не сомневаюсь. Но мы, раэты, любим остроту жизни. Посмотрим. Моя битва с Сайндарикарилом будет жесткой. Это хорошо – когда знаешь, каким путем идти.