Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
Через три часа они уже вышли на вокзале Гар-дю-Нор. Гостиница «Лоретта Опера» находилась всего в получасе ходьбы, поэтому Арина настояла на том, чтобы идти пешком, дабы не упускать ни мгновения Парижа. Идя или почти порхая по морозной Rue La Fayette, она в восторге запрокидывала голову к величественным бежевым зданиям с чёрными узорными балкончиками, подбегала к каждому маленькому кафе с красными плетёными креслами, рассматривала каждую рождественскую ёлку, выставленную возле входа, и фотографировала всё подряд.
– Ты посмотри на эти дома! Вспомни, когда ты идёшь в Лондоне по Пикадилли или по Риджент-стрит, разве ты не чувствуешь себя, как ничтожная букашка
– Да брось, – отмахивался Слава, радуясь её воодушевлению, но не позволяя себе впадать в такой же щенячий восторг. – Просто Лондон – это место, где тебе приходится много и тяжело работать, постоянно осознавая собственную неполноценность, а в Париж ты приехала отдыхать. Все столицы приветливы к туристам и неприветливы к иммигрантам.
До начала регистрации в гостинице оставалось ещё полтора часа, и они зашли в одно из бесчисленных уютных кафешек, чтобы позавтракать. Свежая, ещё горячая выпечка таяла во рту, ароматный кофе бодрил после раннего старта в пять утра. Принеся поднос с кофейником и чашками, французский официант подмигнул Арине, потом отошёл на безопасное расстояние за спину Славы и послал воздушный поцелуй. Арина пришла в ужас от такого неприкрытого флирта и опустила голову к тарелке, чтобы Слава не заметил её смущения. Она вдруг почувствовала себя юной и ослепительно красивой девушкой, старое потускневшее зеркало у входа отражало загадочную незнакомку с мелкими брызгами растаявшего снега на тёмных прямых волосах. Она спрятала тщеславную улыбку в толстый шерстяной шарф, но глаза, сияющие как звёзды, выдавали её удовольствие от собственного отражения.
Взяв в руки утреннюю газету, Арина вдруг удивилась, что никогда в голову ей не приходило выучить французский язык, и решила немедленно найти какие-нибудь летние курсы для начинающих.
– Не торопись, если тебя депортируют из Англии, ты всегда можешь приехать начинать всё с нуля в Париже, – подковырнул Слава. – Только, думаю, восприятие Парижа у тебя изменится кардинальным образом.
– А я приеду в Париж состоятельной студенткой, – парировала Арина. – Буду ходить на уроки французского по утрам, днём гулять по городу, а вечером по ресторанам и театрам.
После завтрака они вступили на порог гостиницы «Лоретта» в районе Оперы, и Арина ещё долго кружилась в фойе, окинула внимательным взглядом уютную зону ожидания с кремовыми диванами и зеркало в элегантной серебряной оправе в форме сердца и даже присела на пол, чтобы разглядеть, почему он сияет мелкими брызгами, как будто кто-то рассыпал по нему жемчуг.
– Подсветка из-под пола, – улыбнулся Слава, умиляясь её непосредственности. – Я рад, что тебе нравится гостиница.
– Нравится гостиница? Гостиница – восхитительна! Париж восхитителен! И ты тоже! – она повисла у него на шее.
Войдя в номер, она тут же распахнула окно, в комнату ворвался свежий морозный воздух. Слава хотел было немедленно испробовать застеленную бордовым покрывалом кровать, но Арина даже не стала разуваться.
– Я хочу видеть Париж! У нас всего два дня, я не хочу упускать ни минуты!
Слава со вздохом поднялся с кровати и поплёлся лицезреть Эйфелеву башню в четвёртый раз.
К обеду в городе потеплело, и они решили идти вдоль реки до самой Эйфелевой башни, а когда стемнело, завернули на Елисейские
– Боже мой, сама себе не верю! – не переставала удивляться Арина. – Ты – столичный житель, тебе не понять, но если бы ты видел мой маленький Краснознамённый, где в это время года сугробы по пояс, когда в пять часов вечера в конце декабря только добраться с работы до дома и уже больше никуда не высовываться. Потому что нет кафе, нет театров, нет ночной жизни. Дискотека в местном клубе по пятницам – для тех, кому пятнадцать. Если бы ты представил эту однообразную жизнь, когда каждый день дом-работа, дом-работа, а когда наступает двухмесячный летний отпуск, ты даже поехать не можешь никуда, потому что у тебя нет денег… И вот я сижу в Париже на Елисейских полях, пью шампанское и ем лягушачьи лапки. Я просто в сказке, – она закуталась в пушистый капюшон и закрыла глаза.
– Пойдём в гостиницу, на дворе декабрь, мы не можем больше оставаться на улице, – потянул её Слава. – Пойдём, у нас ещё впереди сказочная ночь.
По дороге назад Арина вдруг замерла возле магазина нижнего белья: в витрине на глянцевом теле манекена она увидела свою бледно-голубую французскую сорочку, ту самую, что она получила в подарок от Инночки на свой последний день рождения, ту самую, которая безвозвратно ушла из её жизни вместе с Мелиндой. Заскочив в магазин, она выбрала свой размер, едва глядя на цену. Цена была немаленькая, но ей даже не хотелось думать об этом. Это была особенная ночь, она хотела чувствовать себя королевой бала.
Вернувшись в номер, они зажгли две свечи, открыли бутылку шампанского и долго и неторопливо целовались, зная, что некуда спешить и не от кого скрываться, а впереди у них целая ночь.
Проснувшись на следующий день около полудня, она не обнаружила Славу рядом с собой. «Я пропустила завтрак», – с сожалением подумала она, но её сожаление длилось недолго. Сладко потянувшись на просторной кровати, она вспомнила прошедшую ночь и закрыла глаза от удовольствия.
«Это любовь – решила она. – Это то, чего мне так не хватало в жизни, я даже не осознавала, как сильно. Господи, как же это возможно, что этот удивительный мужчина, такой красивый, такой мужественный, такой нежный, принадлежит мне? И как это возможно, что эта полячка не ценит этого? Все-таки европейки зашли слишком далеко в своём феминизме, они даже не представляют, какое удовольствие можно получить, позволив себе быть слабой женщиной, над которой доминирует сильный, но нежный мужчина».
Слава вернулся с мороза и принёс свежие горячие круассаны.
– Ты проспала завтрак, принцесса, но мне не хотелось тебя будить. Я отлично подкрепился в ресторане на первом этаже, перепробовав, по меньшей мере, пять сыров и даже кое-что прихватил для тебя. Я договорился о позднем выезде с ресепционистом, поэтому у нас ещё есть часа полтора-два.
– Ты такой милый, Славушка, я просто не знаю, что и сказать.
– Не говори ничего, слова в большинстве случаев бессмысленны, – пробормотал он, покрывая холодными губами её шею и стягивая с неё голубой шёлк.