Мне снится дождь
Шрифт:
Так было и сейчас. Но вот, лифт пришел, и журналист Иоганн Кролас, молодой авангардный писатель, начал новый день… Вышел из подъезда многоэтажки, насквозь провонявшего мочой и наркосигаретами. Привычно задержал дыхание, и только снаружи судорожно глотнул. Вбирая в легкие уличный воздух, тоже не слишком чистый, но всё познается в сравнении…
И на него сразу же, стихийным бедствием, надвинулась улица. Замелькали перед глазами машины, замельтешили спешащие люди… Кто-то, мчась на красный, еще и проорал на прохожего: «Куда ты прешь, козел?»
Иоганн открыл дверь подъезда, сделал шаг,
«И какой придурок отпинал её на самый центр!» – подумал журналист, и отправил урну, куда положено, к стене. Она заскользила по идеально гладкой, почти зеркальной поверхности иссиня-черного тротуара.
А Иоганн прошел вдоль стены и свернул за угол. И вскоре услыхал сзади звонкий мальчишеский голос:
– Фас!
Обернулся. И вовремя. Какой-то мальчишка только что вышел на улицу с ближайшего подъезда, и спустил с поводка двух собакокрыс. Иоганн знал, что эти мутанты, выращенные для кровавых боёв, после команды «фас» не знают отбоя.
«Развлекается, гад… По виду, ярко выраженный потомок богатых родителей, – подумал он про молодого отморозка. – Потом скажет, что собачки сами напали, а он не удержал… Принял меня за беззащитного инженера или учителя… Ничего, я – не такая легкая добыча».
Став в боевую стойку, он хладнокровно подпустил собак поближе. Затем достал из кармана газовый пистолетик последней модели. Такой пистолет имел право носить каждый журналист. После применения, человека ядовитый газ временно парализует. Но собак, чувствительных к запахам, убивает насмерть.
Даже таких, как эти: животные более походили на крыс, но были размером с крупную собаку. Их маленькие красные глаза сверкали бешенством на крысиных, вытянутых мордах. И у каждой из пасти, обрамленной весьма острыми зубами, капала слюна.
Когда собаки были совсем близко и уже собирались вонзиться зубами в ногу, Иоганн нажал на кнопку своего оружия. И – еще раз… Послышался отвратительный визг, и обе псины завалились на бок и начали дергаться в конвульсиях.
Иоганн бросил взгляд на их хозяина. Малыш неподалеку распускал зелёные сопли, размазывая слёзы кулачками по лицу, и готов был наброситься на журналиста и растерзать его вместо собак. Потому, Кролас проворно ретировался в тень, за какой-то ларёк. «Не хватает только проблем с обществом защиты животных!» – подумал он и пустился бежать в сторону большого, круглого здания с литерой «М» наверху.
«Кажется, никто не снимал убийство «бедных, беззащитных пёсиков» на камеру», – решил он, пробираясь сквозь толпу к дверям метро. Здесь, как всегда, было много нищих, которые выпрашивали пласткарты. На одном из них висело объявление, написанное от руки на упаковочном картоне: «Исполню любую работу. Часть платы – вперед». А дальше стояла бабушка с плакатом: «Подайте на клонирование почки, ради Господа!», рядом с ней – несчастный, неплохо одетый парень, по виду студент. «Я приехал с другой части города. Меня здесь обокрали. Подайте на проезд», – гласила записка у него в руках. А следующие за ними, выпрашивали в голос, очень жалостливо.
«Может быть, половина из них – настоящие, а не профессиональные нищие. Но разве всем угодишь! Самому тоже жрать надо.
Эскалатор шел вверх, на второй ярус надземного метро. В длинном проездном подъёмнике Кроласу, одно за другим, бросались в глаза объявления, бегущие яркой строкой:
«…В этом сезоне модно носить длинные, пушистые хвосты. Это эротично. Особо смелые женщины могут сопровождать хвосты маленькими кошачьими ушками».
За бегущей строкой следовал показ самых одиозных моделей.
«… Женщинам в стиле вамп советуем полную эпиляцию волос на голове и накладные ногти длиной три сантиметра. На наших ногтях вы обнаружите отличную гравировку, выполненную в стиле ричмена. Фюзеляж открытый, грудь татуирована змеями и черепами…»
Он не стал вчитываться далее. Уставился в спины едущих впереди людей.
Потом поднял голову вверх. Там приближался светящийся экран с рекламами знаменитых шоу-звезд. Почему-то в последнее время он испытывал к ним особенное отвращение.
«Кажется, я прямо-таки ненавижу этих полуискусственных недолюдей с измененными формами головы, подправленными носами, бровями и ртами, – думал он, смотря на кривляния «звёзд» на огромном экране. – Большинство из них страшно живучи и являются ровесниками моей прабабушки. Но – те же мини-юбки и декольте, что и пятьдесят лет тому назад. И те же пошлые шлягеры… Наверное, я становлюсь циником».
В поезде метро было невыносимо жарко. Он мчался в сильно разогреваемой на солнце прозрачной стеклопластовой трубе. До Иоганна доходили слухи, что некогда в Ростове метро было подземным. Но потом оно обвалилось: город стоял на слоях ракушечника, да и близко подходили грунтовые воды. Теперь только на одной из диких окраин, вблизи ростовской стены, метро на протяжении километров трёх, не более, по-прежнему уходило под землю.
Бывал он однажды на той окраине…
Там, вдали от центра, около начала городской свалки, располагались совершенно жуткие сооружения. Например, завод по выращиванию вегетарианских синтепродуктов: прозрачное здание, спиралью уходящее, казалось, за небесный свод… Именно здесь, к примеру, производили всяческий попкорн, чипсы и шопснабы.
Или, Аграр Биг Юзин… Снаружи завод выглядел как огромное черное здание без окон, иглой прокалывающее небо. Облицованное искусственным мрамором. На конце шпиля-иглы был водружен громадный памятник быку-донору, мясо которого выращивали на всех этажах этого заведения. Перед этим комплексом был «вечный огонь»: вернее, голографическая иллюзия огромного огня, высотой в несколько метров.
В комплексе приходилось бывать некоторым обозревателям, например, Зосиме Старову. Он рассказывал Иоганну, что внутри предстает зрелище не для слабонервных. Громадные, растущие на глазах, ляжки, сердца, печёнки… «Росли бы уж лучше готовые колбасы, что ли», – подумал Иоганн, слушая его рассказ.
«Ростов так и остался для меня странным, безумным миром на окраинах вселенной… Вобравшим и футуристические картинки прошлых эпох, и жилые развалюхи-курятники, с туалетами на улицах», – подумал журналист, проносясь над городом в прозрачной трубе метро.