Мнемозина, или Алиби троеженца
Шрифт:
С некоторым любопытством я оглянулся на Елизавету Петровну, и даже мысленно ее пожалел. Бледная как Смерть, теща едва держалась на своих ногах, глаза ее были полны такой незавуалированной ненависти, что казалось еще немного, и ее хватит апоплексический удар.
– Да, вы, мама, так уж сильно бы не волновались, – улыбнулся я, хотя моя улыбка едва дотягивала до ушей.
– Лёня, ты слышал, он меня мамой назвал?! – еще больше возмутилась теща.
Леонид Осипович, все еще охая на диване, лишь
– Мама, может вам лучше поехать к себе домой?! – жалобно взглянула на нее Мнемозина.
– Ты, что, выгоняешь нас, родителей?! – издала потрясающий вопль Елизавета Петровна. – Из-за этого старого пердуна?! Да?!
Почему-то мне показалось на минуту, что еще совсем немного, и ее сосуды головного мозга лопнут от перенапряжения!
– Да, не стоит так нервничать-то, – опять попытался улыбнуться я, но, по-видимому, от волнения состроил такую отвратительную гримасу на лице, что теща от удивления ахнула, а Мнемозина рассмеялась самым бесстыднейшим образом. Один Леонид Осипович весьма театрально изображал на диване охающего филина.
Я заметил, что от предков у Мнемозины уже начинается истерика, и действительно, и минуты не прошло, а она уже заревела во весь голос как маленькая девочка, в некотором смысле она на самом деле была еще совсем ребенком.
– Ну, что, довели ребенка?! – с сарказмом прошептал я, и увел Мнемозину за собой в другую комнату.
Теща попыталась идти следом, но я успел закрыть дверь на задвижку, и поэтому она стала настойчиво в нее, стучать ногами и руками, но дверь была крепкой, как и сама бронзовая задвижка.
А мы с Мнемозиной в это время с какой-то внезапной яростью сбросили с себя всю одежду, и с блаженным вздохом погрузились друг в друга.
– Чтоб им икнулось, а я все равно буду твоей, – прошептала Мнемозина и направила мой быстрокрылый корабль в свою глубокую гавань. Нежные края ее божественной плоти обхватили меня как лепестки чудесного цветка…
Я пил ее божественный нектар, я целовал ее божественную грудь, мой язык дрожал в ее божественных губах… Вот так в любом из нас есть божество…
– Ты, знаешь, дорогая, они, кажется, занимаются сексом, – послышался за дверью тревожный шепот Леонида Осиповича.
– Да, что я и сама что ли не слышу?! – злобно огрызнулась Елизавета Петровна.
– Все-таки в сексе есть что-то ужасно противоестественное, – дрожащим голосом озвучил свое состояние Леонид Осипович.
– Неужели наша дочь сексоманьячка? – всплакнула Елизавета Петровна.
– Не знаю, не знаю, – вздохнул Леонид Осипович, – люди размножаются всегда быстрее, чем умирают!
В это мгновенье мы с Мнемозиной радостно засмеялись, с неожиданным пылом еще глубже
Этот смех обладал такой живительной и такой умопомрачительной силой зарождающегося в наших телах оргазма, что вскоре Мнемозина закричала, совершенно ослепленная счастьем нашего соединения…
Соединения двух тел в одно…
– Совсем уже стыд потеряли! – воскликнула за дверью все так же пылающая гневом теща.
Леонид Осипович плакал как ребенок и часто сморкался.
– Это выходит за всякие рамки! – продолжала ковыряться у себя в мозгах теща.
У меня было смутное впечатление, что ее словарный запас уже иссякал, но всего через какое-то мгновенье послышались ее новые крики.
– Старый бл*дун! Старый п*рдун! Старый е*ун! – с новым воодушевлением заорала теща, но ее крики, слегка приглушаемые дверью, нисколько не мешали нам с Мнемозиной продолжать свое интимное проникновение друг в друга.
Причем Мнемозина так колоссально солировала при каждом наступающем оргазме, что вскоре ее родители все-таки не выдержали и уехали, громко хлопнув дверью.
– Ну, вот, – вздохнула Мнемозина, немного придя в себя после очередного сладострастного бурлеска, – а теперь я потеряла своих родителей!
– Господи, какая ерунда, – усмехнулся я, – ты лучше прислушайся, какая тишина воцарилась в доме! Чувствуешь себя прямо как в раю!
– Значит, тебе не понравились мои родители? – вдруг огорчилась Мнемозина.
– Ну, почему же, – вздохнул я, – у тебя очень молодые симпатичные родители.
– Правда?! – улыбнулась Мнемозина.
– Особенно папа, тихий и безвредный!
– Ах, ты мой старый блядун! – засмеялась Мнемозина и обняла меня, прижавшись щекой к щеке, а через какое-то мгновение жалобно заплакала.
Я опять губами жадно собирал на щеках ее соленые слезы, внезапно ощущая, как ей действительно тяжело со мной, и как она боится со мною расстаться, будто наша тайна уже навек связала нас чугунными цепями!
Через мгновение я опять овладел ее животрепещущим телом… Оно сводило меня с ума своей приятной глубиной…
Его волшебная нежность не могла быть выражена никакими словами… Чувство в самом высшем выраженье…
– У тебя тело как из пластилина.
– …?
– Из него можно лепить волшебную башню, и влезать по ней на небо, – восхитился я Мнемозиной.
Она засмеялась от радости как ребенок, а потом склонилась надо мной и поставила на груди засос, потом еще и еще, минуты три она колдовала над моим телом, пока я собственными глазами в зеркале не увидел ее, перевернутое слева направо имя, имя – Мнемозина, сделанное из одних засосов.
– Вот, это искусство, – еще больше восхитился я, ее умением доставлять мне наслаждение.