Многогранники
Шрифт:
Почему-то сейчас Маше очень захотелось вернуть тот момент — момент их первой «почти» ссоры. Как просто и беззаботно все было два года назад.
Чайник закипел. Маша налила кипяток в смесь кофе и сахара, размешала напиток и поставила чашку на стол перед распластавшимся грудью на столешнице Димкой. Он подтащил чашку почти к своему лицу, и у Маши в груди екнуло, когда кофе едва не выплеснулся ему на щеку. Однако Димка даже глазом не моргнул, медленно выпрямился и, задумчиво размешав остатки сахара в чашке, произнес:
—
— Есть такое, — не стала отрицать Маша.
— Прости. Я просто на «Рене» не был давно. Не ожидал.
— Дим, что случилось с твоими родителями? — Маша опустилась на соседнюю табуретку, развернулась вполоборота к Димке и, опершись локтем о стол, подалась вперед.
Тот отклонился на табуретке до самого подоконника, но дальше прятаться было некуда.
— Сергей сказал, что у меня перегарище, — неловко заметил Димка.
— Есть немного, но жвачка перебивает. — Маша сделала вид, что не поняла намека, продолжая все так же вторгаться в Димкино личное пространство.
— Они пропали без вести. Три года назад. Пока ищут.
«Волкову только не вздумай сказать. Он этой идеей фикс уже три года всем мозги выносит», — зазвучал в Машиной голове голос Крестовского.
— Прости, — пробормотала она, садясь ровно. — Просто ты никогда не рассказывал…
Димка смотрел исподлобья и выглядел при этом одновременно злым и таким несчастным, что Маше стало жутко стыдно. Зачем она решила перепроверить слова Крестовского? Ведь понятно же, что они вправду хорошо знакомы.
— Мне неприятно об этом говорить, — наконец произнес Димка и, обхватив кружку обеими руками, сделал большой глоток.
Маша уже давно перестала удивляться его способности пить обжигающе горячие напитки. Сама она всегда разбавляла и чай, и кофе холодной водой или ждала, пока те остынут.
— Извини, — пробормотала Маша.
— Не, не извиняйся. Ты могла давно спросить, я бы сказал. Просто обсуждать это не хочу. Мне Сергея выше крыши хватает.
— Прости, а Сергей?..
— Сергей — младший брат папы. Сводный. Дед два раза женился. У отца и Сергея разные мамы. Они и не общались с отцом почти. Отец винил маму Сергея, что дед к ней ушел. Мы Сергея в детстве пару раз только видели, на юбилеях деда. А потом… три года назад, когда выяснилось, что других родственников у нас с Лялькой не осталось, Сергей оформил опекунство. Я думал, что стукнет мне восемнадцать, и я Ляльку на себя переоформлю, но там все сложно оказалось. Рожей я не вышел, чтобы быть опекуном.
Димка сделал еще один глоток. Маша смотрела на него расширившимися глазами, думая о том, насколько же просто живется ей. У нее ведь, по сути дела, кроме учебы, никаких трудностей.
— А что нужно, чтобы опеку передали? Доходы, наверное, самостоятельные?
— Да доходы есть. У нас с Лялькой пакет акций. Я должен быть… благонадежным, — угрюмо произнес Димка, крутя в руках кружку и глядя на вращение
— А если ты бросишь курить, дебоширить?.. — не могла успокоиться Маша.
— Да пофиг, Машка. Даже если брошу, ну какой из меня опекун?
— Ну она же не грудной ребенок, в самом деле?! У вас все равно и повар, и домработница, и водитель. Тебе и дел-то не останется.
Димка поднял голову и некоторое время внимательно смотрел на Машу. Та лихорадочно перебирала в уме, что такого могла ляпнуть, чтобы вновь заслужить этот взгляд.
— Ну да, не останется. Точно, — произнес Димка и вновь отпил кофе. — Ты как вчера добралась? А то я свалил раньше, такси, кажется, взял. Не помню точно.
— Я… меня подвезли, — ответила Маша и неожиданно для самой себя покраснела.
— А, вроде дядя Лёва говорил, что автобус будет развозить, да?
У Маши было несколько секунд на размышление. Соврать, что уехала на автобусе, и навсегда потерять Димкино доверие, если правда вскроется, или сказать правду и… опять-таки навсегда потерять Димкино доверие. Димка допил кофе одним глотком и вновь посмотрел на Машу. Когда Волков смотрел так пристально, это раздражало.
— Маш, там что-то случилось? — Димка отодвинул кружку и сложил руки на груди.
Маша молча кивнула.
— Что? — очень спокойно спросил Димка.
— Понимаешь, в автобусе я увидела, что тебя нет. Водитель сказал, что никто, кроме Крестовских, от пристани не отъезжал.
Маша принялась теребить ворот футболки, подыскивая слова. Димка перевел взгляд с ее лица на пальцы, мнущие ткань, потом опять на лицо:
— И? — спросил он, когда Маша замолчала.
— Я решила, что ты остался на яхте.
Он ничего не сказал, и ей пришлось продолжить:
— Я попросилась на яхту, но меня не пустили. Тогда мне пришлось позвонить Крестовскому, и…
— Что? — Димка подался вперед так резко, что Маша, отпрянув, едва не свалилась с табуретки.
— Я позвонила Крестовскому. У Захаровой номер взяла. И он приехал. Мы посмотрели на яхте. С ним меня пустили. Потом он подвез меня до дома. Все.
Маша закончила скороговоркой, чувствуя, что щеки пылают. Димка не мог этого не заметить, и Маша бесилась и готовилась перейти в наступление с первых же упреков. В конце концов, он сам ее бросил, а еще зачем-то представил своей девушкой, выставил дурой и вообще…
Димка медленно встал, отнес кружку к раковине и включил воду.
— Оставь. Я потом, — произнесла Маша, глядя в обтянутую футболкой напряженную спину.
Димка не обратил на нее никакого внимания. Тщательно вымыл кружку, поставил ее в сушилку и, подхватив с подоконника толстовку, вышел из кухни.
— Волков, ну хватит уже! — возмутилась Маша, выходя следом.
Димка уже шнуровал кеды.
— Что такого случилось? Мне надо было бросить тебя на яхте? Надо было вообще ничего не рассказывать?