Многогранники
Шрифт:
— Роман? — после паузы уточнила мама.
— Ну не Лев же, — рассмеялась Маша, представив, что отец именинника собственнолично развозил бы гостей по домам.
Мама даже не улыбнулась. Смотрела напряженно и кусала нижнюю губу.
— Мам, что случилось? — не выдержала Маша.
— Кто был на празднике? — невпопад спросила мама.
— Почти вся группа.
— А из взрослых?
— Команда яхты, официанты и папа Крестовского, Лев. Очень милый такой папа. На Романа похож. Точнее, тот на него. Ну ты поняла.
— Поняла. — Мама вдруг встала и вышла из кухни.
Маша, засунув в рот остатки бутерброда, бросилась следом.
Маму она нашла в зале стоящей у окна. Диван был уже сложен,
Маша села на диван и посмотрела на маму. Мама у нее была очень красивая. Темноволосая, зеленоглазая. Все мальчишки их потока исправно ходили на ее занятия, но вряд ли потому, что были прямо такими уж фанатами английского. А еще мама в свои тридцать восемь выглядела очень молодо. Особенно на фоне папы, который рано поседел. Маша подумала, что не может представить папу на яхте танцующим с девчонками из ее группы и шутящим с мальчишками. Папа был… папой. Лев же, казалось, находился на одной волне с подростками. У него была стильная стрижка. Не молодежная, с торчащей вверх челкой-домиком, как у сына, но такая, которая сильно убавляла его возраст и даже на ветру выглядела аккуратно. И весь его вид был таким, будто он очень свободный и с ним легко. Здорово, наверное, Крестовскому с таким отцом. От мыслей о Романе внутри екнуло. Да еще и Димка вот-вот должен был приехать.
— Мам, Димка приедет. Я пойду погуляю с ним?
— Вы поссорились? — не оборачиваясь, спросила мама.
— Нет, с чего ты взяла?
— С того, что тебя привез Роман, а не он.
— Нет, просто Димке пришлось уехать раньше. Ему домой нужно было, — соврала Маша.
Мама довольно долго молчала, по-прежнему глядя в окно, хотя оно выходило на заставленный коробками балкон и улицу через него почти не было видно. Маша разглядывала геометрические узоры на мамином домашнем платье и думала, что сейчас происходит что-то странное. Вдруг мама обернулась и, быстро подойдя к дивану, присела рядом с Машей.
— Маша, я была против твоего поступления в этот университет, ты не послушала. Я смирилась с твоим выбором, хотя до сих пор считаю его ошибкой. И да, ты совершеннолетняя. Но сейчас я прошу… Нет, я требую, чтобы ты не общалась с Романом Крестовским.
Мама сжала Машину ладонь, Маша же удивленно выдохнула:
— Ты что, мам? Что он такого сделал?
— Ничего не сделал. Ты меня услышала?
— Мам, я хочу объяснений. Что с ним не так? Он же самый прилежный во всем потоке. Он один из немногих, кто реально старается учиться. У него же вечно все работы сданы вовремя.
— Откуда ты все это знаешь? — прищурилась мама.
— Просто, — стушевалась Маша, потому что вдруг поняла, что вправду знает о Крестовском гораздо больше, чем должна была бы.
Но у нее была причина: Димка, а точнее, Димкина явная антипатия к Крестовскому, о которой он не желал говорить. Что Маше еще оставалось делать? Только наблюдать за Крестовским.
— Маша, ты должна понять, что Крестовский — не та компания, с которой тебе будет полезно общаться.
— То есть Димка, который может в течение пяти секунд ввязаться в драку на улице, который курит, — вообще подходящая компания, а до противного правильный Крестовский — нет?
Маша, вскочив с дивана, уперла руки в бока. Она понятия не имела, зачем все это говорит, но удержаться не могла. Ей восемнадцать. Она совершеннолетняя. Почему мама диктует, с кем ей встречаться?
— Я не в восторге от большинства проявлений Волкова, и я с ним еще поговорю по поводу того, что он бросил тебя на празднике…
— Не надо! — испугалась Маша, однако мама, не слушая ее, продолжила:
— Но я вижу, как он к тебе относится.
— Как? — против воли вспыхнула
Мама, проигнорировав ее вопрос, сказала:
— Каким бы, как ты выразилась, правильным ни был Крестовский, закончится все тем, что он уедет, а ты останешься.
— Что значит «уедет»?
— Маша, не будь дурой! — повысила голос мама. — Крестовский вскоре наиграется в учебу на исторической родине и вернется в свой Лондон. Это вопрос времени. А ты останешься.
— Мама, о чем ты вообще говоришь?! — закричала в ответ Маша. — Он просто подвез меня до дома. Все. Он мне даже не нравится! У него терки с Димкой. Просто вчера так получилось.
— Ты мне не врешь? — спросила мама и посмотрела на Машу снизу вверх таким взглядом, что Маше стало стыдно за то, что она повысила голос.
— Мам, ну ты что? — пробормотала она и, наклонившись, обняла ее за плечи.
— Машка, Машка, — глухо проговорила мама в ее плечо, — как же быстро ты выросла.
Маша вспомнила, как сама вчера сказала Крестовскому, что он, похоже, будет отстреливать бойфрендов своей будущей дочери еще на подлете, и подумала, что, может быть, дело не в том, что Крестовский — псих. Может, все родители девочек такие?
Позже мама принялась собираться на работу: по выходным она вела занятия в английском разговорном клубе. Маша же налила себе еще чаю и долго сидела на кухне, ломая голову над тем, что не так с Крестовским, помимо того, что он оказался совсем не таким, каким она себе его представляла до вчерашнего вечера. Она думала, что он — сноб и яркий представитель золотой молодежи, и сейчас ей было немного стыдно за подобные мысли. Но кто виноват в том, что именно таким он и выглядел в своих пижонских рубашечках и пиджачках, которые носил так, будто в них родился? Прибавить сюда то, что Крестовский не удостаивал общения никого из группы, кроме Шиловой и пары ее подружек, и получался вполне однозначный образ. Проведенный с ним вечер внес сильные коррективы в Машину картину мира. Ей показалось, что он просто стесняется того, как говорит на родном языке, поэтому предпочитает лишний раз промолчать. Оказывается, ему сложно в университете и он страдает за рулем. А еще, оказывается, он чертовски наблюдательный и умеет находить нужные слова. Маша вспомнила, как он смотрел на нее, когда ей вздумалось рассказать про бабушкиного соседа, и щеки заалели. К тому, что Димка мог броситься в драку просто потому, что кто-то не так на Машу посмотрел, Маша привыкла. Честно говоря, Димке часто нужен был лишь предлог, чтобы ввязаться в какую-нибудь ерунду. Крестовский же в своем праведном гневе был очень… очень необычный, и Машу почему-то это волновало, хоть она и не соврала маме: он вправду не нравился ей как парень. Она о нем даже не думала так никогда, потому что он был в контрах с ее другом. Маша сжала чашку, понимая, что она упускает что-то важное, вот только что?
Димкин звонок оторвал ее от размышлений.
— Я внизу.
— Поднимайся.
— А кто у тебя?
— Мама, но она уже уходит.
— Может, я погуляю, пока она уйдет? — голос Димки звучал жалобно.
— Поднимайся, — строго произнесла Маша, отыгрываясь хотя бы сейчас, потому что, когда он поднимется, она все равно не сможет даже наорать на него толком. Ей было уже заранее его жалко.
Димка отключился, и спустя минуту в дверь позвонили. Открыв дверь, Маша даже не нашлась, что сказать. Она привыкла к творческому беспорядку на голове у Димки — это вроде как было сейчас даже модно, однако сегодня Волков выглядел так, будто его кто-то повозил головой по подушке, а потом выдернул из постели, забыв дать расческу. Добавить к этому нездоровый цвет лица и темные круги под глазами, и выходило…