Многомужество-5. Медвежья Ласка
Шрифт:
Самое обидное, что вряд ли кто-то решит меня проведать. После вчерашней помолвки, посиделок допоздна и моря бочек с медом обитатели крепости нескоро проснутся, а если и решат зайти, то десять раз подумают.
Дрожащими пальцами мне удалось сбросить с себя одеяло, опереться на локти и принять вертикальное положение, свешивая голые ноги на холодный, дышащий сквозняком пол.
Желание забраться обратно под покрывало нестерпимо болезненными мурашками пробежалось по всему телу, вырвав из горла сдавленный всхлип и невольно подкатывая к глазам влагу.
Ненавижу
Прожить большую часть сознательной жизни вместе со всесильными берами, которые слабости не любили и не принимали, и оказаться больной — то же самое, что открыто всем заявлять — я слабачка! Мне, конечно, и так давали большую фору, но быть среди них самой отстающей совсем не хотелось.
Как назло, я все сильнее хотела расплакаться, растирая слезы по щекам и горестно подвывая, так, чтобы хоть кто-нибудь услышал, кто-нибудь пришел на подмогу, потому что сама я не справляюсь.
Чет с ними, с берами! Я просто хочу пить! Воды!
Дверь открылась словно сама по себе. Не сразу увидев за деревянным полотном спасительного гостя, я еще громче всхлипнула, наткнувшись на взгляд серых глаз.
— Ласкана?
Оглядев меня с ног до головы — лохматую, заплаканную и в насквозь мокрой сорочке, лорд неожиданно молчаливо шагнул навстречу, прижимаясь губами к моему лбу.
— Ты ледяная, — вынес очевидный вердикт, опускаясь на колени и накрывая невероятно горячими ладонями мои околевшие за пару минут ступни.
Вздрогнув от этого прикосновения, тут же поморщилась, ощущая колючие пузырьки в ледяных конечностях, удивившихся неожиданному теплу.
— Пить хочу-у, — протянула я, тихонько всхлипывая.
Не став отвечать, мужчина уверенно поднял меня на руки, прикрыл почти голое тело, в одной лишь влажной сорочке, покрывалом, замотал меня в кокон и потащил в неизвестном направлении, даже не думая объясняться.
— К-куда? — спросила, сама едва слыша свой голос, и без сил уткнулась носом в мужское плечо, пахнущее сладкой горечью лесных трав и сосновой смолы.
— В нашу спальню, — без лишних заминок и крайне категорично заявил он, продолжая свой путь.
Заплакать захотелось еще сильнее.
Я даже воспротивиться не могу! От моих жалких шевелений упрямый бер не отложит свой план, а присохший к небу язык не поворачивался высказать все вслух. Совершенно разбитая и без сил, я могла только глубоко вдыхать аромат мужчины и жалеть себя за невозможность это прекратить.
Мне нравился этот запах.
Берд пах чертовски вкусно, вызывая прилив желания глубже зарыться носом в его жилетку и дышать, дышать, дышать! Пока легкие не взорвутся! Что полностью противоречило моим мыслям и обиде на лордов за их некрасивый обман. Нельзя поддаваться! Нужно держать голову прямо!
— Великий Медведь, Ласкана! — Голос Харланда, прозвучавший сразу же, как открылась дверь в чужую спальню, вымел остатки гордости осенним сквозняком.
Громко всхлипнув, я тут же оказалась в руках блондина. Убаюкивая меня,
— Какая холодная, — прижимая пальцы к моим щекам, пепельноволосый лорд решительно распахнул глаза, переводя взгляд на Берда, который молчаливо расстегивал свой жилет, обнажаясь по пояс. — Сейчас согреем.
— Не надо-о-о, — провыла на всхлипе, закрывая глаза и плаксиво поджимая губы. — Лорды, не надо-о-о…
Как и предполагалось, беры даже не подумали меня слушать. Поднявшись на ноги, Харланд обошел кровать, осторожно спустил меня на мягкую перину и пристроился рядом. Без спроса приподняв покрывало, он придвинулся ближе, почти впритык, и с успокаивающим шепотом притянул меня рукой, уложив ее поперек талии.
— Тшшш, тихо, Ласка, не плачь. Сейчас отогреешься, и полегчает.
Берд уже подкрадывался с другой стороны, так же невоспитанно забравшись под мое покрывало и прижимаясь своим ужасно горячим телом к моему промерзшему боку.
Словно сдавив меня в обжигающие тиски, мужчины замерли, внимательно заглядывая в мое лицо, которое кривилось от беззвучного плача. Слезы горячими дорожками рисовали полосы по вискам и стекали к волосам, рассыпаясь на крохотные брызги, которые чужие пальцы тут же стирали.
— Нужно снять сорочку, она мокрая, — обращаясь к Берду, сказал пепельноволосый, под покрывалом потянувшись к тонким лямкам, отчего я завыла уже в голос, впервые заставив мужчин засомневаться в своих действиях.
— Не надо! Нет! — с трудом обхватив свои плечи руками, я продолжала держать глаза плотно закрытыми, убеждая голову, что если я ничего не вижу, значит, ничего не происходит.
Но тело говорило об обратном.
Чужая кожа слишком тесно прижималась к моей, обжигая и запуская хороводы непослушных мурашек. В нос бил их приятный, теперь уже совместный аромат леса под первым снегом, принесшим в себе чуточку свежего и холодного севера. Пальцы на руках предательски дрожали, а ноги… ноги просто отказали, двумя бревнами вытянувшись вдоль кровати. Чужой кровати!
И что-то внутри, голодное и злое, убеждало меня своим рычанием, что сорочке больше не место на моем теле, и позволить ее снять с себя будет лучшим решением в моей жизни. Но остатки человеческого разума вопили об обратном!
— Ты… стесняешься? — задав совершенно очевидный вопрос, бер, судя по замершим пальцам, которые я попыталась оттолкнуть, нахмурился, искренне не понимая причин.
Шумные вдохи-выдохи послушались у ушей, висков, перебрались к макушке, словно не веря моей реакции, совершенно несвойственной берам, пытаясь нюхом определить, что именно меня так взволновало.
— Но это же естественно…
— Для вас! — прорычала я, ощутив, как злые слезы брызнули из глаз. — А я человек!
Растерявшись, мужчины крепко задумались в молчании. Размышляя, они громко сопели, явно переглядываясь и пытаясь понять, что им стоит делать дальше, а что лучше обдумать и переосмыслить.