Многоточие сборки
Шрифт:
Дедушка и сирень
Образ дедушки тесно связывался с тяжелыми и ароматными ветками сирени. В сирене жила душа деда и, наверное, живет по сей день.
Поселок Воейково, где у деда была квартира, каждую весну буквально утопал в сирени. Розовая, сиреневая, белая, диковинная персидская. Мы – я, мой младший братик и дед – ходили на добычу сирени. Дед наклонял кусты, и мы с братом обрывали ветки, бросая их тут же в мокрую от росы траву. Сирени нужно было много, потому что дед возил ее в город: традиционно по огромному букету в каждую комнату нашей городской квартиры, букет себе, цветы для своей первой семьи и для девушек,
Дед нравился женщинам, и я не могла этого не замечать. Впрочем, он не мог не нравиться, он обожал вращаться в обществе, следил за модой, никогда не носил рубашек, у которых начинали протираться воротнички. Дивной красоты шелковые рубашки, забракованные дедом, безжалостно отсылались для работы на огороде, где он трудился одетый в модный тогда капрон или шелк.
У нас в саду росли три вида пионов – белые, розовые и красные. Красные зацветали первыми, еще в июне, и к моему дню рождения 1 июля ни за что не дожил бы ни один из этих замечательных цветов, если бы дед не ставил ведра с еще не раскрывшимися пионами в холодный погреб.
В день рождения в комнату, где я принимала подарки, вносились огромные букеты роскошных цветов.
Пионы по японской и китайской традиции несли в дом счастье, любовь и благополучие. Дед знал силу цветов, понимал их язык и скрытую магию.
Пионы в саду открывали свои тайны не сразу, а я спешила заглянуть в цветок самой первой, поэтому, нередко прокрадываясь в цветник, я слегка раскрывала бутоны, аккуратно отодвигая лепесток за лепестком.
Но не с пионами, а именно с сиренью ассоциируется мой незабвенный дедушка – с сиренью, в которой он умер, покрыв себя напоследок цветами, точно вышедший на последний поклон к публике актер.
Я уже говорила, что в поселке росли три вида сирени – белая, сиреневая и розовая.
Мой дедушка умер в соседском саду, ломая диковинную синюю сирень! К тому моменту он жил уже кусочком сердца, оставшимся ему после четырех инфарктов. Когда он протянул руку к невероятным синим цветам, его сердце лопнуло, пальцы сжались и, падая, дедушка пригнул тоненький стволик, покрыв себя с ног до головы цветами.
В тот же день обеспокоенная отсутствием супруга бабушка попросила нас с братом поискать деда в саду, но мы… мы не нашли его, скрытого от нас сиренью.
Представляю, каково было бы мне найти своего любимого деда мертвым! Каково мне было бы увидеть его мертвым, если спустя год после его смерти я каждую ночь видела во сне, как он приходит ко мне, уверяя, что вместо него похоронили кого-то другого, а он жив!
Пару раз дед, правда, признался, что он действительно умер, и даже водил меня с собой в рай. Запомнились хрустальные беседки. Звонкий, блестящий хрусталь на фоне бесконечного неба и сочной зелени огромного сада.
Мне до сих пор кажется, что, скрывшийся от нас в сирени, дед совершил акт милосердия по отношению ко мне. Как это принято в Японии, он умер, будучи в полном сознании и даже в осознании настоящего и будущего, сохраняя верность своему кодексу чести, своему личному Бусидо.
Я специально начала именно с этой истории, с самого страшного события своей жизни, с самой на сегодняшний день ужасной потери.
Своему дедушке я уже во взрослом возрасте написала вот такое стихотворение:
Моему дедушке Н. Ф. Котову
…Дядя самых честных. Правил…
Через много лет после смерти дедушки уже нескладным подростком я как-то гуляла по Воейково. В этот раз рядом со мной не было моих подружек, да я и не нуждалась особенно в общении – гуляла, думала о чем-то, вроде пыталась рифмовать.… Не суть.
Шел мелкий дождик, трава была сочная и мокрая, так что техасы (такие брюки, отдаленно напоминающие недоступные тогда джинсы) давно промокли, а в резиновых сапогах было влажно. А я все равно гуляла, закрывая голову капюшоном и засунув руки в рукава. Такая погодка как раз по мне. Мокро, слякотно, приятно.
Как-то так получилось, что ноги сами собой довели меня до небольшого кургана, на котором располагалась могила. Чья эта была могила, в поселке не знал никто. Курган скорее всего насыпной, хотя всякое бывает.
Была маленькая – думала, что здесь похоронили боевого командира и над могилой поставили красное знамя, как в мультике про «Мальчиша-Кибальчиша». Красивая получалась картинка: изумрудный холм и развевающееся над ним красное знамя…
Из могилы действительно торчала какая-то железная труба, в которую, как я считала, вполне можно было воткнуть древко флага.
Работавший со мной позже психоаналитик долго изумлялся моей неосведомленности.
– На могилах никогда не ставили знамен! – ругал он меня. – Следовало несколько раз подумать, для чего на могилу кто-то вмонтировал эту трубу, не для того ли, чтобы лежащий в ней мертвец мог свободно дышать или принимать пищу. И что вас вечно заносит во всякие странные места?..
Впрочем, с психоаналитиком мне тоже повезло!
Однажды еще ребенком на этой самой могиле я нашла переливающиеся радугой пирамидки и долго играла с ними, пока не потеряла.
И вот ноги сами собой вывели меня на странное место. Зачем? С собой у меня не было похищенных пирамидок, к тому же я не любитель кладбищ.
Хотела уже уйти, как вдруг у меня за спиной словно сам собой или даже из-под земли возник незнакомый мужчина.
Вздрогнула от неожиданности, но убегать, естественно, не стала. Мало ли кто здесь шляется и зачем. А дядечка вел себя так, словно ему определенно что-то нужно было от меня. Сами посудите: дождь, мокрая трава выше колен, и для того, чтобы подняться на холмик, нужно сначала спуститься по дороге, а потом еще и лезть сюда.