Многоточие сборки
Шрифт:
– Я читал твои стихи, – начал он, подвигаясь ко мне и нервно заламывая длинные пальцы с желтыми ногтями, такими длинными, что в них вполне могла бы поместиться доза какого-нибудь наркотика – например, опиума. Наверное, такие персонажи должны были появляться во время нэпа. Да, Беня напоминал мне персонажа из старого кино или какого-то романа. Впрочем, секретарша сама назвала его «Беня Крик». Ох, надо было еще тогда просечь что к чему и не ловить удачу там, где ее в принципе не может быть.
– Я собирал твои стихи, купил книжки… твои стихи…
–
– Вот! – Беня проворно обошел стол и, подойдя к застекленному шкафчику, достал оттуда три моих сборника «Глаза пустоты», «Закон луны» и «Соблюди безумие».
Крыть было нечем. Я во все глаза уставилась на директора фонда, впервые обнаруживая в нем не безумца, а вполне нормального дядьку, который действительно читал меня. Нервничал, стеснялся, мандражировал перед встречей с любимым автором.
– Вот погляди, – он нервно поводил компьютерной мышкой и, выбрав какой-то файл, открыл его. Передо мной были мои неопубликованные стихи.
– Вот что, поехали с нами во Францию, – просто сказал он и закурил.
Договорились, что я принесу на следующий день загранпаспорт и буду готовить программу выступлений. Прощаясь, я протянула Бене руку для поцелуя. В этот момент в комнату ввалилась секретарша Тося.
– Евгений Борисович! – закричала она срывающимся голоском. – Евгений Борисович! Я только что закончила обзвон газет, поговорила со всеми журналистами и перевела им деньги. Они обещали в течение трех дней выдать нам разгромные статьи о деятельности нашего фонда!
– Какие? – переспросил Беня, хватаясь за сердце.
– Какие?! – не поверила услышанному я.
– Как какие? – победно взвыла секретарша. – Вот такие, – она развела руки в стороны, – разгромные!
И на самом деле о деятельности фонда «Серебряный век» в скором времени появились действительно разгромные статьи. Но это было связано как раз с организацией нашей поездки, и об этом я расскажу в следующих главах. А в тот момент Беня бессильно простерся в кресле, а я, вытребовав у дурной Тоськи список редакций с номерами телефонов, начала спешно отзванивать журналистам, объясняя, что им были заказаны не разгромные, а большие, огромные статьи.
Беня
В Ниццу «Серебряный век» направлялся двумя группами, первыми уехали те, что решили путешествовать на автобусе. С ними двигался фургончик с мороженым «Серебряный век». Как пророчески шутили организаторы поездки, в крайнем случае будет чем питаться.
Вторая группа, в которую собственно я и входила, должна была добираться до места на самолете. Точнее, на самолете до Парижа, а дальше уже поездом до Ниццы.
Каждый день Беня встречал целые делегации гостей, спешно затаскивая их к себе в кабинет, где вел напряженные переговоры. Не хватало денег, поджимало время.
Беня теребил Юрия Томошевского, вел бесконечные переговоры с музыкантами
Это был его последний шанс. Взлететь, исполнив головокружительный фортель, чтобы пропасть уже навсегда.
Некогда весьма богатый человек, а ныне похожий на одинокую, потрепанную птицу, Беня должен был доказать всем, что он еще на что-то годен, что у него получится, что он не напрасно потрясает своими потемневшими от времени регалиями, траченными молью масонскими мантиями, проржавелой сталью некогда прекрасного оружия.
– Однажды меня взяли в заложники, и я месяц просидел в какой-то квартире, запуганный до такой степени, что без разрешения не смел не то что слово сказать – вообще ничего. В туалет, пардон, мадам, нормальный мужик в туалет под конвоем.
– Чего они хотели от вас? – спрашиваю я, заранее зная, что любопытство мое основано не на сострадании к Бене и уж всяко не на симпатии к нему. Ни капельки он мне не симпатичен. Просто так уж мы, писатели, устроены, что информация у нас решает все. А тут еще и такой жизненный опыт.
– Я был, дорогая девочка, как это писано в стихах, владельцем заводов, газет, пароходов. У меня было все – особняки, виллы, счета в банках. Я снимался в художественном фильме, играя Беню Крика, потому что никто другой не мог так сыграть Беню Крика. Его нельзя сыграть. Беня должен быть настоящим, или это не Беня вовсе, – он выразительно отмахивается от какого-то навязчивого видения, словно сбрасывает с кисти сразу же несколько золотых печаток.
Мне кажется, что я слышу звон.
– Таки они хотели получить Бенины деньги. Беня говорил им, давайте рассуждать, как разумные люди. Но посудите сами, если вы заберете у меня все, что буду делать я?
Заметьте, господа, я не спрашиваю, чем конкретно Беня будет кормить своих детей. Беня понимает, что господам бандитам нет дела до Бениных деток, и до того, что он не может бесконечно кормить их грудью. Нет, господа, я говорю о том, чтобы оставить мне средства для оборота, чтобы я мог вложить их в дело, обеспечить деньги-товар-товар-деньги оборот, чтобы я смог снова подняться и снова отдать вам. Я говорю о том, что, сделав такую малость, вы обеспечите себя волшебной курицей, которая будет вам же исправно давать золотые яйца.
Но они не собирались слушать меня.
Целый месяц, – а это очень много, – когда каждый день видится последним. И что ты видел в этот день, кроме рисунка на обоях и голубой батареи? Я ел, когда мне разрешали есть, а не когда кидали есть. Ведь это же разные вещи. Я мог умереть, глядя на корку хлеба и не решаясь запихнуть ее в рот, потому что мне этого не разрешали.
Я мог обгадиться, потому что не смел перебивать охраняющих меня мордоворотов, сказав, что мне срочно нужно на горшок.