Многоточие
Шрифт:
Дома гудело электричество. Каждая молекула пространства квартиры была заряжена и заражена отрицательной энергией. Немов впитывал эту энергию. Она проникала в него, в его клетки и атомы, текла по венам и загрязняла мозг. Они с женой настолько привыкли ругаться (а затем по два-три дня не разговаривать), что он не считал это отклонением от нормы. Супруга выражала недовольство жизнью в Подмосковье, ерничала, если его проект стопорился, и ни в чем не поддерживала. Сфера IT, по ее мнению, не стоила и ломаного гроша, а когда Саша инвестировал туда средства, стучала костяшками пальцев по дереву – дурак, что с него взять! Немову было тяжело, затем он свыкся и отвечал уколом на укол, словно фехтовальщик в финальном
На Новый год они с женой не поехали к родителям, встретили вдвоем – и ощущение праздника покинуло их семью.
Ане Саша подарил большого медведя, мишка прописался в кабинете, а позже перекочевал в комнату отдыха, – забрать игрушку Точкина не решилась: бывший муж наверняка закатил бы скандал, а ругаться она устала не меньше Немова.
Саше нравилась зима, ее белое спокойствие согревало душу, а морозец украшал лицо здоровым румянцем. После февральской поездки к отцу и матери он посещал Аню каждую неделю и, общаясь с Точкиной, словно прочищал «черные» легкие от смога: он буквально дышал этой девушкой, пробовал покорить Эверест, но она держала оборону не хуже Акинфеева. Ждала ли Аня от него какого-либо решительного шага? Может, и ждала, однако шансов практически не давала. Не желала разрушать его брак, предлагая разобраться ему самому, а он тянул, тянул, тянул… Возможно, Аня разуверилась в намерениях Саши, которые не подкреплялись действиями: если ты говоришь, а ничего не делаешь, то слова не имеют значения, они пусты и ничтожны.
Пусты и ничтожны…
Казалось, что все вокруг разрушится от легкого прикосновения: стоит чуть дотронуться – и бах! – оно сложится, как карточный домик, только звуки будут страшнее и оглушительнее. Человек – странное существо: не ценит того, что дорого, вытирает ноги о прекрасное и поворачивается к нему спиной. Спустя годы жалеет о том, чего не сделал, побоявшись переступить черту, прислушавшись к чужим советам, а не к зову сердца. Человек – худший из сознательный организмов.
Немов страдал. В груди горело печным пламенем. Он разрывался от любви к Ане и от боязни разрушить брак, обидеть женщину, с которой прожил долгие годы. Неопределенность была хуже всего: она поедала его изнутри. Нынешней зимой Саша потешался над близким другом Азаматом, «умиравшем» от любви к коллеге по работе. Немов тогда не понимал Азамата, ему чудилось, что друг бредит: все разговоры сводились к одному – к чувствам к некой Марине. Сашины утешения не помогали. Ничего не помогало.
– Клянусь, если бы она позвала сейчас, я бы развелся и уехал к ней, – сказал друг.
Саша покрутил пальцем у виска, а спустя полгода поменялся с Азаматом ролями и ощутил сполна, как тяжело было другу. Теперь метался Немов. Читал «Темные аллеи» Бунина, и в книге ему мерещилась Точкина; дочитывая страницу, он ловил себя на мысли, что ничего не запомнил, и начинал сначала. Аня вела себя, как одна из бунинских героинь: то подпускала Сашу, то отвергала; то была ласкова, принимала цветы и подарки, то писала гневные письма, что он должен сосредоточиться на семье, а не на ней; то позволяла себя обнимать и поглаживать плечи, то была холодна и высокомерна. Немов обещал себе, что больше не придет к ней, но каждую среду садился в машину и ехал. Любовь играла им, как кукловод марионеткой, дергала за нужные ниточки, а он покорно следовал в нужном направлении.
Саша был мерзок
Саша одновременно хотел всё изменить и боялся этого. «В фильмах и книгах все просто, а в реальности – совсем нет. Здесь не прыгнешь из окна и не нажмешь на курок револьвера. Уйти в другой мир – легко, но что там? Есть ли любовь, или мы обречены на вечное одинокое скитание в пустоте?»
Отношения с женой портились, отношения с Аней усложнялись. Жена мечтала о детях, но пила таблетки от нервов и не могла забеременеть. Аня написала, что видит в нем только друга, и в ее фразе Саша впервые ощутил обман. Ей дарили цветы и другие мужчины, однако в соцсети девушка выкладывала те, что приносил Немов. Он подмечал это, как и то, что она не прогоняла его. Саша был ей симпатичен, но кольцо на его безымянном пальце было для Точкиной табу, и ее слова о «друге» Немов прекрасно понимал: женщина у мужчины должна быть одна, а если он наметил ее в любовницы, то обратился не по адресу.
В один момент все прекратилось. Аня написала, что она чувствует, что мешает, что отвлекает Сашу от семьи и от жены, а она не хочет вставать у них на пути, и перестала присылать сообщения. Не было вопросов «Как дела?», «Что нового?», «Как твое настроение?», она не принимала его в гости, ссылаясь на занятость, нежданных гостей, пришедшие проверки или что-то еще, что не имело значения. Значение имело одно – резкая смена курса. Немов написал Ане, что не может без нее, что она причиняет ему боль. Точкина ответила, что он – замечательный, но обстоятельства не позволяют им быть вместе. Плюнув на предрассудки, Саша купил букет хризантем и поехал без приглашения. Аня сказала, что не отказывается от своих слов. Расстались на минорной ноте, и впервые в ее Инстаграме не появилось его подарка.
Еще пару раз Саша приезжал к ней, но не застал. Просил охранника передать подарки, она писала скромное «Спасибо», и все. Однажды, Немов вспомнил оброненную Точкиной фразу, что они уже год, как дружат, и в мозгу щелкнул тумблер – конечно, за такой срок можно было разобраться в своих проблемах. Если любишь – люби…
Саша боролся с любовью, заглушал ее, заливал водой тлеющие угли, а они разгорались сильнее и сильнее, словно и не угли это были, а магические камни, в которых скрывалась потаенная сила, дарованная людям свыше, и никакие земные ухищрения не позволяли справиться с магией. Немов надеялся, что Точкина изменит решение, но сердцем чувствовал другое: что от него отвернулись, что шанс упущен. «Ты прошляпил его, Саша, – сказал жестокий внутренний голос – Вытри сопли, нытик! Ты сам виноват во всем! Забудь и продолжай жить дальше!»
Но как это сделать, Саша не знал. «Вся проблема в том, что ты ее любишь, а она тебя – нет, – продолжал внутренний голос. – Разве можно испытывать что-то к такому хлюпику, как ты? Посмотри на себя!»
Немов злился и ломал кулаками дверные косяки. Хрупкий пластик трескался и сдирал с костяшек кожу, на пол капало алым. Саша кричал – так ему было больно, но не от окровавленных рук (черт бы с ними!). Болела душа. Ощущения были такие, будто пропустил приличный хук от боксера. Он опустился в кресло и сидел полчаса или больше, затем поднялся на онемевшие ноги и открыл окно.