Моцарт и его время

Луцкер Павел

Все это — и опера, и симфонический оркестр, и налаженные дела в церковной музыке (правда, хор и органисты Вольфганга разочаровали) — могло бы дать шанс закрепиться в Мангейме. Наконец, немаловажно, что курфюрст пфальц-нойбургский Карл Теодор был образованным человеком, говорил на нескольких европейских языках, писал стихи, владел искусством риторики,

а Письмо от 4 ноября 1777 г. — Впе/еСА II. 8. 101. Для сравнения, оркестр СопсеЛхртш! в Париже в те же годы имел практически такой же состав (немного больше альтов и виолончелей), а в Зальцбурге он был более скромным: 16 скрипок, 1 альт и 1 виолончель, 4 контрабаса, 3 гобоиста, 3 флейтиста, 2 фаготиста, 2 валторниста, 2 трубача. См.: 2аз1ам.

Р. 319, 338.

Ь

Письмо от 9 июля 1778 г. — Впе/еСА И. 8. 395.

с «Музыка Хольцбауэра очень хороша. Поэзия не стоит такой музыки. Больше всего меня удивляет, что Хольцбауэр, хотя уже не молод, сохранил столько живости: не поверите, сколько в этой музыке огня». См. письмо от 14 ноября 1777 г. — Впе/еСА II. 5. 125.

знал античность и, главное, серьезно увлекался музыкой, играл на флейте и виолончели. Он даже на известном портрете изображен с флейтой в руках, рядом с раскрытой партитурой.

Вначале удача, казалось, сопутствовала Вольфгангу. Сразу по прибытии он возобновил знакомство с Каннабихом и Хольцбауэром. У первого бывал почти ежедневно — играл в приватных академиях, занимался с дочкой хозяина Розой. Хольцбауэр свел Моцарта с интендантом придворной музыки графом Савиоли. Уже через три дня после приезда, 4 ноября, Вольфганг был на приеме у жены курфюрста Елизаветы Августы, а 6-го играл перед августейшей четой. В результате Моцарта пригласили давать уроки внебрачным детям курфюрста. Но на этом удачи закончились. Опять, как и в Мюнхене, за Моцарта ходатайствовали, и опять курфюрст, даже не объяснив мотивов, ему отказал. О причинах можно лишь гадать. Тянулся ли за ним след разногласий с Зальцбургом, сыграли ли роль фиаско в Мюнхене или неприязнь мангеймского вице-капельмейстера Георга Йозефа Фоглера, к которому и сам Моцарт не питал теплых чувств, — неясно.

Наконец, Париж. Обстоятельства пребывания Моцарта во французской столице многократно описаны. Париж в то время — ведущий музыкальный центр Европы, в котором было много любителей музыки, процветало издательское дело. Здесь интенсивно текла оперная и концертная жизнь — и публичная, и в частных домах.

Сценарий моцартовского пребывания в Париже во многом повторил мангеймский, только в еще более неблагоприятной редакции. Вначале визиты, благорасположение знатоков (среди них давний знакомый и покровитель барон Гримм), затем постепенно затягивающая трясина бесплодных попыток добиться чего-то конкретного. Раздобыть удалось только частные уроки, уже тогда нелюбимые Моцартом. Единственное предложение — место органиста в Версале с вполне приличным доходом и относительно свободным служебным графиком. На эту вакансию Моцарта выдвинул его друг, придворный валторнист И. Й. Рудольф. Но Вольфгангу жизнь в Париже по разным причинам была столь тягостна, ему так хотелось поскорее его покинуть, да и должность органиста казалась творчески совсем не привлекательной, что он уговорил и себя, и изо всех сил постарался убедить Леопольда, будто это место ему не подходит³. Все возражения Леопольда не возымели действия. Более-менее определенные надежды на сочинение двух опер («Демофонт» и «Александр и Роксана») реализованы не были.

Результат «путешествия за должностью», таким образом, можно считать почти что нулевым. По возвращении в Зальцбург в начале 1779 года Вольфганг получил пост придворного органиста, то есть тот же, от которого отказался в Версале, причем с окладом вполовину меньшим. Поэтому не так уж не прав Майнард Соломон — затея оказалась бесплодной. Но почему так получилось? Только лишь оттого, что поездка не была как следует подготовлена, что Леопольда не бьшо рядом, что возникло какое-то особо неблагоприятное стечение обстоятельств? Скорее всего, ни первое, ни второе, ни третье. Одна из существенных причин — молодость Моцарта. Когда речь шла не о концерте, разовом

а Должность «приносит ежегодно 2000 ливров. Но я должен шесть месяцев жить

в Версале.

Остальные шесть — в Париже или где мне захочется. Не думаю все же, что приму это [предложение], я должен послушать совета моих добрых друзей. 2000 ливров — деньги не

очень большие.....Это составляет 83 луидора и 8 ливров, на наши деньги — 915 флоринов

и 45 крейцеров; это было бы много у нас, но здесь — всего 333 талера и 2 ливра — не много. Ужасно, как быстро улетает здесь талер». Письмо от 14 мая 1778 г. — Впе/еСА II. 8. 358.

ПРЕТЕНДЕНТ

О

И

н

о

<и

&

Си

О

РР

н

заказе на оперу или на какое-то другое произведение, а о службе с постоянными, день за днем повторяющимися обязанностями, возраст Вольфганга играл против него. Тем более, если иметь в виду должность капельмейстера, то есть руководителя всей придворной музыкальной жизни — а именно на нее претендовал Моцарт. При очевидной и неоспоримой, почти сказочной одаренности, поражавшей на театральных премьерах или концертах, позволявшей выгодно преподнести его выступление на афише или эффектно обыграть в газетной рецензии, никто не хотел поручиться за то, что организационная работа была ему по силам и по нраву. Не случайно и в Мюнхене, и в Мангейме, и в Париже даже самые доброжелательные ходатаи и покровители в первую очередь заговаривали о разовых заказах, а не о постоянном месте в придворном штате.

Во многом они были правы. То, как Моцарт, к примеру, оценивал перспективы Алоизии в Италии, выдает его явную неопытность как потенциального капельмейстера. Вразрез со всем своим опытом, накопленным при общении с итальянскими импресарио и певцами, он посчитал, что одного только вокального дарования возлюбленной достаточно для получения места в итальянской труппе. Если вынести за скобки эмоциональную подоплеку отношения Леопольда к Алоизии, то в своем анализе ситуации он абсолютно прав:

> Ты думаешь ее преподнести в Италии как Рпта Боппа. Скажи мне,

знаешь ли ты какую-либо Рпта Воппа, которая выступала в итальянском театре, не получив известности в Германии? Сколько опер спела У™ Вегпаясот в Вене, причем опер с величайшими аффектами, пользуясь детальной критикой и указаниями Глюка и Кальцабиджи! Как много опер спела М^Ме Ве1Ьег в Вене под руководством Хассе и обучившись у старой певицы и прославленной актрисы У™ Тем [...]. Разве могли все эти персоны рискнуть представиться итальянской РиЬИсо? — И как много протекций и влиятельных рекомендаций было им необходимо, чтобы достичь своей цели

Вольфганг, конечно, имел представление о работе композитора с оперной труппой, по крайней мере — с итальянской. Но к деятельности придворного капельмейстера, который нередко принужден бьш быть тонким политиком и царедворцем и очень хорошо разбираться в людях, он едва ли был тогда готов.

Однако эта причина была не главной или, по крайней мере, не единственной. Дело в том, что парижское путешествие, совпав с чрезвычайно специфическим моментом в развитии всей европейской музыкальной культуры в целом, пришлось на переломный период. Уходила в прошлое старая «модель» отношений между музыкантом и обществом. Композиторы поколения «отцов» — Леопольд Моцарт, сыновья Баха, Каннабих, братья Гайдны, Хассе — и тем более поколения «дедов» в Австрии и Германии не имели другой возможности и, главное, не мыслили себе другой стези, кроме службы при дворе или в церкви. Исключение составляла оперная карьера в Италии, где был развит институт публичных театров, но и там существовать на вольных хлебах от оперных заказов композитору было не очень просто. В 1770—1780-е годы период наивысшего социального расцвета аристократического сословия,