Мода на невинность
Шрифт:
– На-ни-на, на-ни-ню... – заунывно напевал Костя.
– Вот гад! – с чувством произнесла я, а потом спохватилась: – Не ты, Костя, а человек один...
Приехал на историческую родину, называется, к могилам предков!
И вдруг новое подозрение заставило меня встрепенуться. Я вскочила со скамейки и побежала к дому, оставив Костю в недоумении, мне надо было кое в чем срочно удостовериться. В самом деле, я могла ошибаться, могла придумать все это...
В доме царили скорбь и уныние, даже новость об отцовстве покойного Ивашова уже перестала всех шокировать.
–
– Вот адрес. Адрес Ника в Америке, – протянула я ему салфетку. – Напишешь, если хочешь, хотя эти новые родственники не всегда отвечают требованиям...
– Ты о чем? – с изумлением спросил меня Глеб. – Каким еще требованиям?
– Да это так, ерунда, мысли всякие...
Он даже не стал меня ни о чем переспрашивать – так ему было безразлично все после смерти матери.
– Глеб, ты меня извини... не помнишь, той ночью... ты что-нибудь видел или слышал?
– Что?
– Ну, еще кто-нибудь был у нас в доме?
– Кто? Черт, я не понимаю... Да нет, вроде все было тихо. Оль, послушай, я понял – ты до сих пор не в себе. Какие-то вопросы странные...
– Это ты не в себе! Лучше скажи, ты проверил, на месте ли вещи, которые Инессе подарил старик Ивашов? То есть папа твой...
– Какие еще вещи?
– Ну, котенок, медальон там...
– Что за ерунда, – с досадой бросил Глеб. – Зачем мне вещи? Я бы все отдал за...
– Но это вещи твоего родного отца!
– Ну и что, сантименты все это... – недовольно пробубнил он.
– Нет, ты проверь! – продолжала я настаивать.
Мы вместе вошли в комнату Инессы. Здесь все было так, как при ее жизни, – этот легкий беспорядок... как будто в любой момент она могла сюда войти. Глеб скривил лицо, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
Я стала лихорадочно шарить по полкам.
– Осторожнее! – крикнул он. – Не надо ничего переставлять...
– Я их не вижу! – вдруг отчаялась я. – По-моему, они стояли на этих полках, а теперь их нет!
– Ну и что? Лежат где-нибудь в ящиках... потом найдутся.
– Нет, ты не понимаешь...
– Может быть, мама отдала их Нику, – сказал он, отворачиваясь.
– Она не могла их отдать! – с жаром возразила я. – Она мне тысячу раз говорила, что никому и никогда их не отдаст, потому что они принадлежат вам, ее детям, и даже Нику она их не отдаст.
– Ну и что! Значит, все-таки отдала.
– Нет, ты не понимаешь...
– Оленька! – Глеб взял меня за руки и ласково посмотрел в глаза. – Ты очень славная, ты так любила маму...
– Я и сейчас ее люблю! – исступленно воскликнула я.
– ...но какие-то безделушки – это такая ерунда... честно говоря, мне наплевать. Отдала и отдала!
– Да не могла она!.. И потом, это старинные, очень ценные вещи... – шепотом добавила я. – Антиквариат!
– Вполне возможно, – хладнокровно ответил он. – Мне жаль, что так мало воспоминаний осталось от моего отца, но мне безразлично, антиквариат это был или нет. Люди просто с ума посходили из-за этой рухляди, аукционы всякие, музеи...
– Это так... – пробормотала я расстроенно. – Но все равно, ты не эксперт, ты мальчишка и не можешь так легко рассуждать про тысячи баксов!
– Ну здрасте! Как только не знают, что ответить, так сразу про мой возраст вспоминают!
Разговор с Глебом меня совершенно не успокоил. Что-то в этом деле было не так, и чем дальше, тем больше мне не нравился Ник, хотя против него у меня не было никаких улик.
Целый день я думала об этом и даже вполне равнодушно выслушала тетушкину историю о том, как она сейчас отгоняла от дома Вадима Петровича, которому вздумалось навестить меня.
– Нет, ну какая наглость! – кудахтала она. – Пришел и требует... Он думает, что теперь все можно, что та ночь списала все... бедная Инесса! Он даже не смог ей помочь...
К вечеру я почувствовала, что от всех этих неразрешенных сомнений сойду с ума. Надо что-то предпринять – я хотела делать что-то...
– Пойду прогуляюсь, – сказала я тетке. – А то не по себе как-то.
– Десятый час! – ахнула та. – И не вздумай...
Но я не стала ее слушать.
Было еще светло. Лето перешагнуло свой зенит – оно утомилось от безумных приступов июльской жары, и теперь мягкая вечерняя прохлада предвещала его близкий конец. Какую истину я хотела найти сейчас, этим вечером, в опустевшем тихом городе, среди старых домов? Я не знала, но ноги упорно несли меня куда-то, как будто разгадка таилась именно в переулках Тишинска.
Очень скоро я обнаружила, что снова нахожусь в том самом скверике возле библиотеки, где была сегодня утром. Костя, разумеется, уже ушел, на лавке трепетала серыми листами кем-то забытая газета. Я хорошо знала это место, ничем не примечательное, я наизусть помнила, какие цветы растут на клумбе и какой мусор валяется в кустах, но тем не менее что-то мне говорило о том, что разгадка моих сомнений находится именно здесь.
Я сделала несколько кругов вокруг клумбы, пошарила палкой в крапиве, потом долго сидела на скамейке, листала газету, хотя буквы растворялись в наступающих сумерках.
– Точно, совсем ку-ку! – с тоской сказала я, спрятав лицо в ладони. – Инесса!..
Библиотека стояла передо мной – бывший купеческий особняк, сейчас, в приближении ночи, его стены казались зелеными, замшелыми, он напоминал замок колдуна. Только одно окно на втором этаже горело ярко-желтым огнем, и были видны стеллажи с книгами. «Марк не спит, – догадалась я. – Что он там делает?»
И вдруг я поняла, что Марк вполне может мне помочь.
Я подошла к черной двери и надавила кнопку звонка.