Модель Нового американского университета

Кроу Майкл

Невозможно переоценить важность для американского исследовательского университета прототипа, образованного объединением названных различных функций в рамках единого учреждения. Именно такая интегрированная платформа исследовательской и педагогической деятельности, характерная для американского исследовательского университета, и положена в основу модели Нового американского университета. Задача этой новой модели состоит в том, чтобы не только производить новое знание и инновации, но и дать студентам универсальную подготовку, обеспечив им способность на протяжении всей трудовой карьеры задействовать широкий спектр взаимосвязанных дисциплин и адаптироваться к изменяющимся требованиям рынка труда в условиях глобальной экономики знаний.

И хотя превосходство Оксфорда и Кембриджа делает их очевидными, пусть и не идеальными, прототипами американского исследовательского университета, относительно слабые представления американцев о формате «Университета Гумбольдта» позволяют нам сделать небольшое отступление о роли последнего для академической культуры [216] . «Возрождение университета произошло в Германии, – пишет Кларк Керр. – Прежде всего оно связано с основанием Берлинского университета… Акцент делался на философии и естественных науках, исследованиях, магистратуре, на свободе профессоров и студентов (Lehrfreiheit and Lemfreiheit). Сложился узнаваемый формат кафедр и институтов. Профессор стал видной фигурой как в университете, так и за его пределами» [217] . По оценке Керра, «современный немецкий исследовательский университет начиная с учреждения Берлинского университета в 1809 г. приблизился к открытиям и знаниям во всех областях на основе научных принципов, объединив эмпирическую и рационалистическую традиции и сформировав тем самым основу современной научно-исследовательской

деятельности». Новая модель, кроме того, в значительной мере способствовала экономическому подъему Германии в конце XIX в., как и предвосхитила традицию американской модели государственной поддержки исследований [218] .

216

В 1949 г. Берлинский университет был переименован в Университет Гумбольдта в знак признания заслуг Вильгельма фон Гумбольдта и его брата, натуралиста Александра фон Гумбольдта. Согласно Митчеллу Дж. Эшу, поскольку имя Гумбольдта ассоциируется с академическими идеалами, ссылка на него отчасти объяснялась позицией профессуры, утверждавшей в Германской демократической республике ценности «социалистического гуманизма». См.: Ash M.G. Bachelor of What, Master of Whom? The Humboldt Myth and Historical Transformations of Higher Education in German-Speaking Europe and the United States // European Journal of Education. 2006. Vol. 41. No. 2. P. 253.

217

Kerr C. Uses of the University. P. 8–9.

218

Kerr C. Higher Education Cannot Escape History: Issues for the Twenty First Century. Albany: SUNY Press, 1994; цит. no: Albritton F. Humboldt’s Unit Research and Teaching: Influence on the Philosophy and Development of U.S. Higher Education. 2006. <http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.939811>.

Что весьма примечательно в контексте наших привычных представлений о слабом влиянии интеллектуалов на государственное управление, Гумбольдт, судя по всему, пользовался прерогативой направлять королю докладные записки с предложениями по академическим реформам [219] . Считается, что советники-философы из круга Фихте и Шеллинга, чей интерес к высшему образованию был вдохновлен идеалами и ценностями Просвещения и романтизма, обеспечили единство преподавательской и научно-исследовательской деятельности немецких университетов. «Никогда в XVIII или в XIX в. столь много реформаторских идей не исходило от немецкой профессуры, – рассуждает историк Чарльз Маклелланд. – Бюрократия, в отличие от других исторических периодов, была готова выслушивать идеи и даже следовать им на практике» [220] . Шаффер утверждает, что сила их влияния объясняется убежденностью в том, что за философскими умозаключениями стояли требования «полного пересмотра всей практической сферы». По ее наблюдениям, «неразрывная связь между теорией и практикой была основным пунктом их философии и потому оказалась встроена в структуры нового университета» [221] .

219

Shaffer E.S. Romantic Philosophy and the Organization of the Disciplines. P. 38–39.

220

McClelland Ch.E. State, Society, and University in Germany, 1700–1914. Cambridge: Cambridge University Press, 1980. P. 105.

221

Обсуждались административные проблемы и новые идеи о полезности знаний, выдвигавшиеся Шеллингом и его окружением. Реформа подразумевала необходимость концептуального переосмысления университета: ему предстояло интегрировать то, что Шаффер называет «романтической идеалистической концепцией знания и отношений между дисциплинами». Шеллинг рассчитывал, что практическое устройство нового университета в Берлине будет определяться «безусловным единством знаний». В своих лекциях он прозорливо утверждал, что подобный органический подход должен задавать «фактическую структуру наших университетов, чтобы распространенная традиция специализации вновь оказалась подчинена единству целого». См.: Shaffer E.S. Romantic Philosophy and the Organization of the Disciplines. P. 41.

Гумбольдт и его советники по педагогической реформе сформулировали ряд принципов, ставших впоследствии неотъемлемой частью академической культуры современного американского исследовательского университета. Так, на своих лекциях Шеллинг настаивал на институциональной самостоятельности и независимости от какого-либо государственного контроля, как и на принципе академической свободы, которую следовало считать неприкосновенной, чтобы университеты являлись подлинно «научными» учреждениями. А поскольку университеты призваны не только лишь передавать знания, преподаватели сами должны быть исследователями: «Преподаватель, который не проводит исследований, по определению не способен обучить своей методике или объяснить свои достижения». Согласно Шеллингу, преподаватель, «неспособный реконструировать всю совокупность своей научной дисциплины для себя или переформулировать ее на основе собственных умозаключений, никогда не выйдет за рамки чисто исторического изложения науки». Процесс научных изысканий является «более ценным, нежели его результаты; и именно процессу обучается образованный человек, получая возможность применить это умение, где бы он ни очутился». Это убеждение относительно единства исследовательской и преподавательской деятельности получило поддержку у всех советников Гумбольдта [222] .

222

Shaffer E.S. Romantic Philosophy and the Organization of the Disciplines. P. 41–48. Шаффер цитирует работу: SchellingF.W.J. Lectures on the Method of Academic Studies. Athens, OH, 1966.

Масса других инноваций, реализованных в Берлинском университете, подобным же образом поражает нас созвучием современной концепции академической культуры. Среди них – самоопределение каждого вуза, соперничество университетов и плюралистическая модель (рожденная, как напоминает нам Шаффер, в противовес наполеоновской бюрократической централизации), а также рекомендация, чтобы государство обеспечивало финансовой поддержкой одаренных и подготовленных студентов вне зависимости от их происхождения. Вводная, подготовительная к специализации, учебная программа предвосхищала базовые требования в рамках общеобразовательной гуманитарной программы американских колледжей и университетов. От исследователей ждали вклада в знания, способствующего прогрессу всего общества. Как заключает Шаффер – «между знанием и действием нет антитезы: хорошая наука служит и практическим целям». Кроме того, «университет должен был выполнять больший объем функций в сообществе» [223] .

223

Shaffer E.S. Romantic Philosophy and the Organization of the Disciplines. P. 41–48.

Исследовательские университеты Америки добились исключительных успехов после окончания Второй мировой войны, однако на протяжении XIX в. и трех последующих десятилетий первенствовала немецкая академическая культура: «Из всех университетов западного общества в новейшую эпоху, вероятно, именно немецкие обладали наибольшей значимостью, – пишет Маклелланд. – Они первыми стали сочетать преподавательские функции с исследовательскими и тем самым создали модель современного университета. Именно они заложили основы современной научно-исследовательской деятельности». Концепция взаимосвязи исследований и преподавания, разрабатывавшаяся Гумбольдтом, представляла собой важнейшую инновацию. Ведь идеал Wissenschaft, институциализированный Гумбольдтом в Берлинском университете, закрепил представление о «преподавателе-исследователе», способствуя, как отмечает Маклелланд, появлению индивида, «преуспевающего в сфере как научных открытий, так и передачи знаний» [224] . По замечанию другого исследователя, «Берлинский университет был первым в мире, где исследования, а не только обучение считались первейшей обязанностью профессуры» [225] .

224

McClelland Ch.E. State, Society, and University in Germany. P. 2, 122–124.

225

Liedman S.E. General Education in Germany and Sweden // The European and American University since 1800: Historical and Sociological Essays / ed. by Sh. Rothblatt, B. Wittrock. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P.82, 123–124.

Даже если образование Берлинского

университета представляет собой переломный момент в эволюции современного исследовательского университета, некоторые историки уже ставят под вопрос легитимность так называемого мифа Гумбольдта. Митчелл Дж. Эш, например, обращает внимание на то, что многие структуры и практики, закрепившиеся в Берлине, вели начало от учебных заведений XVIII столетия, в особенности Университетов Галле и Гёттингена, основанных соответственно в 1694 и 1737 гг. [226] В отличие от средневековых университетов, в которых образование понималось как обучение общепризнанным доктринам, Университеты Галле и Гёттингена обратились к практикам научных учреждений XVI и XVII вв. [227] Питер Вайнгарт замечает, что к концу XVIII в. «исследования переместились из академий в университеты», поскольку последние с большей готовностью восприняли множество дисциплинарных культур, возникших вследствие растущей специализации [228] . Кроме того, согласно оценке Эша, концепция Берлинского университета была плодом коллективных усилий и связывалась современниками не столько с Гумбольдтом, сколько с такими фигурами, как Кант, Шлейермахер и Фихте [229] .

226

Ash M.G. Bachelor of What, Master of Whom? P. 245–253. См. также: Anderson R.D. Before and after Humboldt: European Universities between the Eighteenth and Nineteenth Centuries // History of Higher Education Annual. 2000. Vol. 20. P. 5–14.

227

Swoboda W.W. Disciplines and Interdisciplinarity: A Historical Perspective // Interdisciplinarity and Higher Education / ed. by J.J. Kockelmans. University Park: Pennsylvania State University Press, 1979. P. 56–59. Вольфрам Свобода утверждает, что до появления новых вузов, созданных специально для получения новых знаний, исследования считались «факультативными».

228

Weingart Р. A Short History of Knowledge Formations // The Oxford Handbook of Interdisciplinarity. Oxford: Oxford University Press, 2010. P. 7.

229

Ash M.G. Bachelor of What, Master of Whom? P. 246–247.

В течение XIX в. немецкая академическая культура ценилась столь высоко, что в немецких университетах обучалось более 9 тыс. американцев, влекомых туда, согласно Менанду, не только авторитетом всемирно известных ученых и исследователей, но и перспективой академической свободы и этоса Wissenschaft [230] . Однако, как сообщают историки Хью Дэвис Грэм и Нэнси Даймонд, вскоре после ее внедрения в Университете Джонса Хопкинса, немецкая модель была американизирована: в некоторых ведущих университетах к факультетско-кафедральной структуре надстройкой была добавлена магистратура. Ориентация немецкой модели на исследования и магистратуру стала доминировать и в американском высшем образовании, однако «к началу XX в. даже Университет Джонса Хопкинса более напоминал Йель или Университет Северной Каролины, нежели модель Берлинского университета фон Гумбольдта» [231] . Начиная с 1890-х годов магистратура по формату Университета Джонса Хопкинса появилась в новом Чикагском университете, а также при превращении Гарварда и Колумбийского колледжей в университеты. «Передачи знаний молодым студентам не достаточно для того, чтобы сравняться с уровнем европейских университетов», – замечает Коул относительно амбиций ведущих американских университетов. Таким образом, «на пороге XX в. Гарвард, Колумбия, Чикаго, Хопкинс, Мичиган, Висконсин и Йель были преобразованы в исследовательские университеты». Однако задача стояла шире, чем просто открытие новых знаний: «Новая американская модель преследовала две основные цели – передовые научные открытия и применение знаний во благо американского общества» [232] .

230

Menand L. The Metaphysical Club. P. 256.

231

Graham H.D., Diamond N. The Rise of American Research Universities: Elites and Challengers in the Postwar Era. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1997. P. 19.

232

Cole J.R. The Great American University. P. 29–30.

«Земельные» институты – у истоков американского исследовательского университета

Еще один «кирпичик» в модель американского исследовательского университета добавил национальный кризис 1862 г., когда в июле президент Авраам Линкольн принял Закон Моррилла. Закон предусматривал продажу ряда федеральных земель, а на вырученные средства правительствам штатов предписывалось учредить новые колледжи и университеты или преобразовать существующие учебные заведения так, чтобы они давали практические знания детям из семей рабочего и среднего классов. Законодательные акты, сопровождающие учреждение «земельных» вузов, появились лишь за 14 лет до основания Университета Джонса Хопкинса. Так что структура американского исследовательского университета и его ключевые характеристики формировались одновременно с «земельными» колледжами и университетами в последней четвери XIX в. Среди учебных заведений, обязанных своим появлением или трансформацией Закону Моррилла, многие возникли после Гражданской войны в качестве исследовательских университетов. За 10 лет после принятия закона было основано почти три дюжины «земельных» университетов; 17 из них уже существовали, но были преобразованы в «земельные» [233] . Их появление и сходство обстоятельств развития – а потому взаимовлияние – представляют собой важную главу в истории американского высшего образования. Закон Моррилла создал прецедент федеральной поддержки высшего образования; в соответствии со своей миссией, «земельные» университеты открывали исследовательские центры и задали их формат для американского исследовательского университете: акцент – на научных исследованиях и технических инновациях [234] . По оценке бывшего президента Калифорнийского университета Ричарда К. Аткинсона и его коллеги Уильяма Бланпье, «земельные» колледжи стали «прообразом американских исследовательских университетов» [235] .

233

Nevins A. The State Universities and Democracy. Urbana: University of Illinois Press, 1962. P. 3, 27; цит. no: Tobin EM. The Modern Evolution of America’s Flagship Universities // Crossing the Finish Line: Completing College at America’s Public Universities / ed. by W.G. Bowen, M.M. Chingos, M.S. McPherson. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2009. P. 320. He-винс так описывает появление «земельных» университетов: «Из учебных заведений, появившихся благодаря “земельным” грантам по Закону Моррилла, 17 были основаны (иные – весьма бездарно) до 1862 г.; 18 – к концу 1865 г. и еще 16 – к концу 1870 г.» Закон Моррилла введен в действие Актом от 2 июля 1862 г.

234

Rosenberg N., Nelson R.R. American Universities and Technical Advance in Industry//Research Policy. 1994. Vol. 23. No. 3. P. 323–348.

235

Atkinson R.C., Blanpied W.A. Research Universities: Core of the U.S. Science and Technology System // Technology in Society. 2008. Vol. 30. P. 33.

Среди 15 университетов, которые Гейгер выделяет как основополагающие для модели американского исследовательского университета, шесть обязаны «земельным» грантам: Университет Калифорнии, Корнелльский университет, Университет Иллинойса, Универистет Миннесоты, Массачусетский технологический институт и Университет Висконсина. Хотя со статусом «земельный» обычно связывают государственные учебные заведения, на самом деле среди них были и частные (Массачусетский технологический институт) или же частные с государственными колледжами (Корнелльский университет) [236] . Из 76 «земельных» университетов, включенных в реестр Ассоциации государственных и «земельных» университетов, 42 (в том числе восемь кампусов Университета Калифорнии) стали ведущими исследовательскими университетами; 20 (в том числе шесть кампусов Университета Калифорнии) являются членами Ассоциации американских университетов [237] .

236

Tobin E.M. The Modern Evolution of America’s Flagship Universities. P. 320.

237

Land-Grant Heritage / Association of Public and Land-Grant Universities (APLU). <http://www.aplu.org>. Список членов Ассоциации американских университетов (AAU) см.: <http://www.aau.edu/about/>.