Модноверие (сборник)
Шрифт:
А чужак ничего такого не делал!
– Все, о чем вы с ним говорили, – забудь, – продолжил Огнеяр ласково, но твердо. – Пересказывать другим… даже не вздумай, – глаза его сверкнули гневно, и Мирко сжался. – Именем Триглава, Сварога-прародителя и пращуров накладываю на тебя в этом запрет!
Мальчишка шмыгнул носом и опустил голову.
– Нарушивший его после смерти не в светлый Ирий попадет, а к Ящеру в лапы! – добавила тетка Светлана. – Помни, что ты гордый, свободный русич! Помни о Поконе!
Мирко всхлипнул, от страха
– Ты провинился, что разговаривал с ним и слушал прельстивые речи чужака, – в небе громыхнуло так, что земля вздрогнула. – И должен замолить прегрешение. Вдвойне. Старшая тебя проводит.
– Да… я больше не буду… простите… – забормотал Мирко.
Но тетка Светлана не дала договорить, взяла его твердыми пальцами за плечо, вывела на улицу.
– Боги должны простить, – сказала она сурово. – Так что старайся, молись истово.
У входа в капище старшая остановилась, подтолкнула Мирко в спину:
– Ты знаешь, что делать.
Он кивнул, сделал несмелый шаг, и тут чрево неба разорвала ослепительная молния. Ноги Мирко подкосились и, выполняя поклон, он едва не свалился… точно, боги и пращуры гневаются на него, Сварожичи машут огненными мечами.
Встав на колени перед Родом, мальчишка хлестнул себя по щеке и немеющими губами принялся читать молитву.
Но что-то в этот раз пошло не так.
Облегчение не явилось, на сердце не потеплело, наоборот, стало гадко и противно. Закопошились в голове такие мысли, что Мирко испугался – неужели слуги Чернобога нашептывают прямо в ухо?
Может быть, волхв Огнеяр и вправду держит всех в дураках, а гордые русичи – рабы? Может быть, его на самом деле лишили свободы, и что, помимо их деревни, есть другие места, населенные людьми, с разными чудесами вроде автомобилей и Интернета?
Когда нечто холодное ударило Мирко в лоб, он дернулся, не сразу понял, что это дождевая капля. Невольно оглянулся через левое плечо, за которым должен стоять незримый злобный шептун, но никого не увидел, да еще и обнаружил, что тетки Светланы у входа в капище больше нет.
Громыхнуло так, что мальчишка на миг оглох, а со следующей вспышкой молнии явилась странная мысль – нет, прегрешение надо замолить, это точно, но потом нужно отправиться к бане и с дядькой Ринатом поговорить, чтобы он все объяснил, растолковал! Наверняка Мирко неправильно понял, он часто неправильно понимает, даже со второго раза, и волхв-наставник тогда сердится…
Ведь разговаривать с чужаком никто не запретил!
Он заторопился, шепча молитвы и ударяя себя по щекам.
Когда поднялся на ноги и отвесил финальный поклон всем богам по кругу, небо заволокло целиком. Дождь полил такой, что Мирко промок насквозь, по спине побежал озноб, а зубы громко застучали.
Бегом, не напрямик, а вокруг огородов, чтобы никто не увидел, он ринулся через деревню. У входа в баню обнаружился дядька Ратобой, но мальчишка заметил
Мысль о том, что за чужаком могут присматривать, ему в голову не пришла.
И что теперь, отступиться, уйти?
Но, видимо, боги все же встали на сторону Мирко, поскольку дядька Ратобой встряхнулся, точно собака после купания, подергал железный засов на двери и, бормоча что-то по поводу «клятого ливня», затопал прочь. Миг, и он пропал в промокшем сумраке.
Через секунду мальчишка оказался у двери, прижался к ней, пытаясь хоть как-то укрыться от дождя.
– Дядька Ринат! – позвал он, чувствуя, как гулко, тяжело и горячо бьется сердце.
– Мирослав? Ты? – донеслось изнутри. – Я думал, тебя тоже заперли.
Радость, прозвеневшая в голосе чужака, заставила Мирко задуматься: атеисты и крестоносцы тоже могут ликовать, творя свои гнусные дела, обольщая или сжигая людей истинной веры, но это чувство звучало чисто и искренне, никакого оттенка злобы или хитрости в нем не было.
– Не, – сказал он, утирая лицо рукавом. – Скажи, дядька Ринат… ты ведь не шпион? – Про последнее слово спросил у волхва-наставника, и тот объяснил, что оно означает. – Пришел к нам не для того, чтобы подсмотреть или пакости какие-нибудь устроить?
– Нет, – ответил чужак.
– Не атеист ты, не крестоносец? – продолжил допытываться Мирко. – Поклянись! Родом, небом и землей!
– Крестоносец? – не понял дядька Ринат. – А, христианин… – Он усмехнулся. – Клянусь чем угодно, что ни то, ни другое. Родом, небом, землей, здоровьем матери…
У Мирко отлегло от сердца.
– Тогда тебя должны выпустить, – сказал он.
– Этого не случится никогда, – голос дядьки Рината стал тихим и очень грустным. – Слишком уж я опасен.
– А что тогда? Оставят тут сидеть?
Дядьку Владирада из-под запора выпустили после того, как волхв-лекарь из него слуг Чернобога изгнал.
– Нет. Убьют. Принесут в жертву вашим богам.
– Нет-нет, – забормотал Мирко, ощущая, как земля качается и трясется под ногами. – Нет-нет… Это невозможно… Наши волхвы добрые, они никогда так не поступя-пят…
И он осекся, поскольку вспомнил, как жалобно блеяла обреченная на смерть коза, как бился петух в руках Огнеяра, и как кровь пятнала суровые деревянные лица Велеса, Лели и Ярилы. Зарезать человека не сложнее, чем животное, было бы только желание.
– Я тебя спасу! – воскликнул Мирко, нащупывая засов. – Открою, и ты убежишь! Вернешься к себе!
– Тебя накажут! – возразил дядька Ринат.
– Никто не узнает, ливень, народ по домам, – мальчишка дергал неповоротливую железяку, та скрежетала, ходила в скобах, но не поддавалась, точно засов разбух от воды. – Дома скажу, что у Кабана пересидел… А тебя сейчас провожу туда, где нашел, и там… Ух-х-х… по следу пойдем…