Мое чужое имя
Шрифт:
— … ее убили, — произнес он слова, от которых у Жени чуть не подкосились ноги.
— Кто? — Женя ясно понимала, что не поверит ему в любом случае. Но не спросить просто не могла.
— Ваш муж, — едва слышно отозвался парень и, прежде чем Кира с электрошокером в руках успела к ним приблизиться, снова шагнул в тень и исчез.
Хлопнула за Женькой входная дверь, и Сергей одним движением смяв газету, швырнул ее в дальний угол. Она как будто специально изводит его! Сначала истериками заставляет прятаться на работе, а когда он срывает все свои планы, чтобы побыть с ней, заявляет, что не хочет видеть его физиономию.
Все еще внутренне кипя, Сергей подобрал с пола газету, расправил и бросил в тумбочку — свежая все-таки. И сразу начал набирать Шуркин номер.
— Салтыков, ты? — спросила трубка.
— Я, Соловьева, я. Не отрываю?
— Не-а, — задорно отозвалась Шура.
— Шурик, можешь на час выбраться из дома? Я тебя кофе напою с пирожными.
— С пирожными? У нас фигура, так что уж лучше вы к нам! — И, помолчав, добавила. — Мужа в городе нет. Приедешь?
— Уже лечу, — откликнулся Салтыков.
Любовниками в классическом понимании они не были. Еще в университете между ними завязался легкий необременительный роман, банальный и где — то пошлый: вместе сдавали экзамен, потом вместе отправились отмечать успешную сдачу сессии и не заметили, как доотмечались до того, что проснулись в одной постели. Шура тогда встречалась с каким — то парнем, который стал в последствие ее первым мужем, у Сережи тоже была девушка, так что продолжения их роман не получил. Никакой особенной страсти в их отношениях не было ни тогда, ни, тем более, теперь, скорее они просто были друзьями, которые периодически спали друг с другом. Это было привычкой — от привычек трудно избавиться — и не влияли на эти отношения ни Шуркины браки, ни Сережины большие и маленькие влюбленности. Просто и в счастливом браке бывают черные полосы, когда одолевает такая тоска, такая усталость, что хочется выть и лезть на стенку.
Сейчас, в супружеском ложе начальника отдела ФНС чувство одиночества, тоски и усталости несколько притупилось. Шурка молчала, рисуя пальчиком замысловатые фигурки на Сережином бицепсе, Сергей дремал, сквозь сон вспоминая, что пришел он к Соловьевой по делу. Только вот по какому?
— Сколько времени? — вдруг встрепенулся он.
— Половина второго. Что — жена ждет?
— Если бы меня кто-то ждал, я бы к тебе не приехал.
Соловьева развеселилась, и резво выбралась из постели, потягиваясь и демонстрируя отличную загорелую фигуру:
— Знаешь, Салтыков, вот за твою честность я тебя и люблю.
— Не обижайся, Шурик. Можешь тоже считать меня чудовищем, у которого все чувства давно атрофировались.
— О! это кто так верно подметил? Неужели сам догадался?
Шура рассмеялась и скрылась в ванной.
Разговор «по делу» состоялся уже позже, когда Шура позвала Салтыкова пить кофе.
— ООО «Алюминий»? Припоминаю что-то… — Шура поставила на журнальный столик две чашечки и сама села напротив. Говорила она осторожно, как будто опасаясь сказать лишнее. — Печенье забыла. — Она поднялась и снова скрылась в кухне, пытаясь оттянуть разговор.
— Шурик, я понимаю, конечно, что таким не делятся, тем более, если информацию не ты собирала. Но это не по работе, это лично мне нужно, понимаешь? Очень нужно.
Шура опустилась на подлокотник
— Да я, Сереж, действительно мало что знаю, только в общих чертах. Когда наши проводили проверку бухгалтерии «Алюминия»… ну после сообщений из Красноярского БЭПа — наше ведомство интересуют преимущественно налоги, но, как мне рассказывали, там бы только слепой не заметил, что большая часть документации на списанную руду — липовая. У «Алюминия» контракт был с московской посреднической фирмой «Меридиан» на продажу им негодной к обработке алюминиевой руды. А у «Меридиана» контракт на продажу бракованной руды небольшому перерабатывающему заводу. Это все официально указано в документах «Меридиана».
БЭПовцы из Красноярска еще до нас успели проверить этот перерабатывающий заводик, нашли его, только никакого отношения к переработке металлов он не имеет — половина документации у него тоже липовая. А вот куда все-таки девалась руда, купленная «Меридианом» — тайна, покрытая мраком. То есть, все, конечно, представляют, но ни в одном официальном документе этого не значится. За руду «Меридиан» расплачивался с Патровым, конечно, тоже неофициально.
И все эти данные — и на перерабатывающий завод, и на «Меридиан», и на Патрова БЭПовцы из Красноярска собрали. Ты не думай, они не халтурили. А теперь вспомни: в уголовном деле, которое ты читал, было хоть слово про «Меридиан» или про перечисления сумм «Меридианом» на счет Патрова? Не было. А почему — это вопрос к твоему коллеге Зорину.
— Слушай, Шурик, а у ваших, получается, доказательства и по «Алюминию» есть?
— Нет, Сереженька, доказательств у нас нет. Что было — подшили в дело, но оттуда их, сам видел, кто-то аккуратно изъял. Если уж для тебя это очень личное дело, то попробуй ты на этот «Алюминий» съездить, может местный БЭП с тобой чем и поделится.
Ехать на завод само собой придется — это Сергей уже решил, но реальные доказательства нужно искать именно в Москве, потому что «Меридиан» — а именно на нем все завязано, находится здесь же, в Москве. И раз документацию «Меридиана» вела контора «Феликс», то и доказательства должны быть именно там. Вот только самой конторы «Феликс» уже не существует.
Существуют, правда, какие-то документы из «Феликса», которые Таня Шорохова хотела передать Катьке, но вроде бы не успела. Так быть может, это и есть те отчеты из «Алюминия» и «Меридиана»? Шорохова была секретаршей Астафьева, не исключено, что каким-то образом те бумаги попали к ней. Шорохова ведь, как выяснилось, та еще щучка, себе на уме. Сергей даже не был удивлен, что она целый год хранила эти бумаги у себя — выжидала время и выбирала момент, преследуя какие-то свои цели.
Глава 8. Танатологическое отделение
Старогорск
К десяти часам следующего дня я уже сидел в Пиццерии и смаковал пиццу, старясь не обращать на витающий тошнотворный запах переваренных пельменей. С утра пораньше я успел отзвониться редактору газеты (Севухина никто не опознал — ждите), успел забежать к Юрке, но ему было явно не до меня, так что ноги сами повели меня в Пиццерию. Признаться, в глубине души надеялся застать там Таню. Телефона ее у меня не было, и заявиться к ней в библиотеку просто так я не мог — она меня не приглашала, а навязываться я не люблю. Так что другого выхода, кроме как ждать, что она спустится обедать, у меня не было.