Мое чужое имя
Шрифт:
Как ни странно, Сережа приехал совсем не поздно — семи еще не было. Женя, стараясь выглядеть роковой необузданной красоткой, встретила его в прихожей.
— У нас что — гости? — шепотом спросил Салтыков, уже разглядев в гостиной столик, и лишь потом обратив внимание на облик жены.
— Слава богу, нет.
Женька подала ему тапочки — это было не слишком эротично, но грязь в квартире ей не нужна — и за руку потащила его в комнату, призывно глядя в глаза и пытаясь гипнотизировать. С трудом подавила улыбку — в глазах у Сережи читалось непонимание
— Как прошел день? — поливая рыбу соусом, поинтересовалась она.
— Тебе правда интересно?
— Не-а. Просто подтверди, что дежурства у тебя сегодня нет.
Сережа уже понял, что его спокойствию сегодня ничего не угрожает, потому легко поддержал шутливый тон:
— Сейчас подумаем… — он приспустил пеньюар, оголяя Женькино плечико и легко касаясь его губами: — нет… пожалуй, сегодня нет. Всех взяточников не переловишь.
Женька рассмеялась и подставила для поцелуя губы.
Зазвучала электронная мелодия — Женька сперва не поняла, что это, а потом до нее дошло — сотовый. Сергеев. Муж, мгновенно посерьезнев, ненавязчиво согнал ее с колен и сам отошел к окну. Разговаривал недолго, в основном отвечал и все более озабоченным становился, в конце разговора неуверенно ответил:
— Нет… я сегодня не могу…
Отключив телефон, снова сел к столу, властно, словно куклу, усадив Женьку себе на колени:
— Продолжим?
Но взгляд его теперь был напряженным, мысленно он уже был не с ней. Но хотя бы не сбежал, и то плюс.
— Продолжим, — она снова обвила его шею руками.
Впрочем, дальше поцелуя опять не пошло:
— Подожди-подожди… — вырвался из ее объятий Сережа и теперь уже сам стал набирать номер: — слушай, Паш, я сейчас подумал, а что если…
Не отпуская Женю, он минут десять беседовал со своим Пашей, просил его что — то сделать, и если что — сразу звонить. Устав слушать разговор, Женя сама слезла с колен, запахнула халатик села на стул напротив и без аппетита начала есть салат. От мысли, что он, пока целовал ее, действительно думал о своих бесконечных мошенниках, ей стало противно.
Наговорившись, Сережа тоже занялся едой, и тоже без аппетита. В какой — то момент Жене даже неловко стало: может, у него там, на работе действительно что — то важное сейчас свершается, а она Сергея чуть ли не силком держит тут.
— Что, очередной выезд? — наконец, спросила Женя.
— Ты же слышала, я сказал, что не приеду.
— Сереж, мне иногда кажется, что это не твой Мухин тебя у меня крадет, а я у Мухина. Ты поезжай, пожалуйста — все равно будешь теперь весь вечер сидеть с кислой физиономией. Зачем ты мне такой?
Сережа молча ел еще секунд десять — Женька почти чувствовала, какая внутренняя борьба в нем идет. Потом резко сорвался и метнулся в прихожую:
— Жень, я скоро — туда и обратно…
Женька
— Пропади она пропадом, твоя ментура.
Через час, когда Женя уже умылась, переоделась в хлопчатобумажную сорочку и собралась лечь спать, в дверь требовательно позвонили. Она пошла открывать нехотя и почему-то очень надеялась, что это не Сережа.
«Кто угодно, хоть грабители. Только не он».
На пороге стояла Кира, опять, словно ураган она внеслась в квартиру и, не разуваясь, пролетела в комнату. Бросила сумку на диван, взяла из вазы дольку апельсина. Все это сопровождалось торопливым щебетом:
— Я не разбудила, надеюсь? А Салтыков на работе, конечно? Я прямо удивлена… — делано изумилась она. — Ну да черт с ним. Я тебе совсем забыла утром сказать — завтра в Никольском переулке, в клубе — выставка-презентация какого-то художника — то ли сюрреалиста, то ли экспрессиониста. А вообще не важно… Его мой благоверный спонсирует. Я же помню, ты от этих экспрессионистов тащишься…
— Вообще-то я импрессионистов люблю. Мане, Ренуар…
— Да? — удивилась Кира. — Ну, этот… я слышала, тоже ничего — про него сейчас в тусовке только и говорят. — Кира не упомянула, что говорили о художнике только благодаря стараниям ее мужа. — Так вот, у меня как раз есть лишний пригласительный на двух персон. На завтра, на вечер.
— Кирюш, спасибо тебе, но Сережа ведь работает. И вообще…
— Что вообще?! Твой Сережа сто лет уже не выбирался никуда, и ты, кстати, тоже. Так что слышать ничего не желаю: чтобы завтра оба были на выставке. — И уже полушутя: — ты ему объясни как-нибудь, что это не воровская сходка, а вполне себе светское мероприятие. Пусть только попробует не прийти!
Идти ей никуда не хотелось, да еще и на вечеринку, где она вообще никого не знает. Можно было, конечно, решительно отказаться, но Женя патологически боялась обижать людей. Кира для нее ведь старается.
Оставив после себя аромат вязко-сладких духов и следы грязи на паркете, Кира, так же быстро, как вошла, упорхнула за дверь, даже на лестничной площадке продолжая щебетать:
— Салтыкову твоему обязательно нужно развеяться. Пусть уже поймет, наконец, что раз я твоя лучшая подруга, то и ему со мной придется общаться. Все, целую! — И умчалась, цокая каблучками.
А Женя намочила под водой тряпку и начала отмывать паркет.
«Нужно все рассказать Жене» — твердо решил Валера несколько дней назад и с тех пор ждал подходящего случая.
Прошло уже две недели, а от Тани по-прежнему не были вестей. В какой-то момент Валера совершенно перестал надеяться: он не верил, что настолько безразличен Тане, что, будь она жива, она за столько времени не подала о себе хоть какой-то знак. Значит, Тани больше нет. Но и оставить все как есть Валера не мог: Салтыков должен был ответить за Таню. Пусть не перед законом, так хотя бы перед ним!