Моё дерево Апельсина-лима
Шрифт:
— Зез'e …
— Ммм…
— Где находиться черная пантера?
Было трудно начинать все с начала, не веря в ничего. Было желание рассказать ему, что в действительности произошло. «Глупенький, черная пантера никогда не существовала. Это была всего лишь старая черная курица, которую я съел в бульоне».
— Остались только две львицы, Луис. Черная пантера уехала в отпуск в сельву Амазонки.
Будет лучше, если
Королек расширил свои глаза.
— Туда, в сельву?
— Не бойся, она уехала так далеко, что никогда уже не найдет дорогу назад.
Я горько улыбнулся. Сельвой Амазонки были около полудюжины апельсинов, колючих и недружелюбных.
— Знаешь, Луис, Зез'e очень слаб, нужно возвращаться. Завтра мы еще поиграем. В трамвай Сахарной головы и во все, что хочешь.
Он согласился, и мы начали медленно возвращаться. Он еще был очень маленький, чтобы различать правду. Я не хотел идти ко рву или к реке Амазонке. Не хотел встречаться с разочарованием Мизинца. Луис не знал, что тот беленький цветок был нашим прощанием.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Их столько старых деревьев
Еще не настал вечер, а новость уже была подтверждена. Казалось, что облако мира вновь возвратится господствовать над домом и семьей.
Папа взял меня за руки и перед всеми усадил меня на колени. Он подвигался медленно на стуле, что бы я сидел устойчиво.
— Все уже прошло, сын. Все. Однажды ты тоже станешь отцом и узнаешь, какие трудные бывают некоторые моменты в жизни человека. Кажется, что ничего не получается, и это провоцирует нескончаемое отчаяние. Но сейчас, все по-другому. Папу назначили управляющим фабрики в Санто Алексо. И теперь, никогда, твои тапочки не будут пустыми на Рождество.
Он сделал паузу. Также, он не забудет все это на всю оставшуюся жизнь.
— Мы будем много путешествовать. Маме не надо будет больше работать, как и твоим сестрам. Медаль с индейцем все еще у тебя?
Я поискал в карманах и нашел ее.
— Хорошо, купим снова часы и закрепим медаль. Однажды они станут твоими…
«Португа, ты знаешь, что такое карборунд?»
А папа говорил и говорил. Его борода царапало мое лицо, и мне было больно.
Запах, который исходил от его очень заношенной рубашки, наводил на меня страх. Я соскользнул с его колен и направился к выходу их
Папа последовал за мной и увидел, что мои глаза были снова влажные.
Он почти стал на колени, чтобы говорить со мной.
— Не плач, сын. У нас будет очень большой дом. Настоящая река течет за домом. Есть большие деревья и столько, и все будут твоими. Ты сможешь делать что хочешь, вешать гамак.
Он не понимал. Он не понимал! Никакое дерево не будет таким прекрасным в жизни, как Королева Карлота.
— Ты первым будешь выбирать дерево.
Я посмотрел на его ноги, пальцы вылезали из его башмаков.
Он был старым деревом с темными корнями. Он был отцом-деревом. Но деревом, почти мне незнакомым.
— И вот еще что. Твое дерево апельсина-лима срубят не так скоро. Когда его будут рубить, ты уже будешь далеко и ничего не почувствуешь.
Всхлипывая, он обнял меня за колени.
— Мне уже все равно, папа. Мне уже все равно…. И, смотря на его лицо, которое тоже было наполнено слезами, прошептал как мертвец:
— Его срубили папа, уже более недели назад, как срубили мое дерево апельсина-лима.
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Последняя исповедь
Прошли годы, мой дорогой Мануэль Валадарес. Сегодня мне сорок восемь лет и, иногда, тоскуя о прошлом, появляется чувство, что я продолжаю быть ребенком. И, что ты можешь появиться в любой момент, неся мне фотографии артистов кино, или еще шариков. Ты был тот, кто научил меня любить жизнь, мой дорогой Португа. Сегодня уже я, тот, кто должен раздавать шарики и карточки, потому что жизнь без любви ничего не стоит. Иногда я счастлив в своей любви, а иногда обманываю себя, что является обычной вещью.
В те времена…. Во времена нашего времени, я не знал, что еще на много лет раньше, один Принц Идиот, стоя на коленях у алтаря, спрашивал у икон, с глазами полными слез: «ПОЧЕМУ ВЫ РАССКАЗЫВАЕТЕ ДЕТЯМ ВСЕ ЭТО?»
И, правда, в том, мой дорогой Португа, что мне рассказывали все очень рано.
Прощай!