Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Представляю, как при этом признании, длинные пальцы со смешными круглыми ногтями массируют кудрявую голову. Он постоянно так делает, когда говорит что-то серьезное.
– Пухляш…
– Не называй меня так!
– Рита, мы можем поговорить при отце. Пусть он будет рядом с тобой, раз ты боишься оказаться со мной один на один. Я не притронусь к тебе, обещаю… тебе нечего бояться. Я люблю тебя, девочка, я не представляю без тебя своей жизни. Только дай мне шанс. Я…
Я не могу больше слышать это. Не просто скидываю звонок, а выключаю телефон и тыкаюсь лицом в его подушку, изрядно помятую, и мну ее еще больше. Любит меня. Он меня любит!
Утром, подкармливая мохнатых питомцев, все еще думаю о своей жизни. Как я буду жить без них? Успела привыкнуть. Ко всему, чего касается взгляд. Успела составить план жизни в этом месте, как только подумала о книгах и фотографиях, которые составлю на полку, впервые увидев свою комнату. Себе только в этом признаться все не хотела. А после поцелуя с Мишей на темной зимней дороге все отталкивала от себя мысли о притяжении к нему, о том, каким это может быть счастьем – растить детей с таким мужчиной, как он, сильным, уверенным, четко знающим, чего хочет, умеющим посмеяться над любой проблемой перед тем, как решить ее. Как он мог так поступить со мной, и разрушить все, во что было вложено столько сил, эмоций, слов…
«Можем встретиться?» – пишу Тине сообщение, она обязательно сможет помочь мне. А может быть, мне просто нужно поговорить с человеком, который знает о случившемся. Хомякова и баба Катя не должны быть посвящены в мерзость произошедшего.
Эта девушка, как всегда, цветет и погружает меня в невероятно притягательный розовый аромат. Немного не по себе от присутствия в ресторане ее мужа, но как только он обнимает меня, целует в щеку и улыбается обворожительной и бескомпромиссно располагающей к себе улыбкой, я расслабляюсь.
– Выглядишь великолепно. Малыш Коршун тебе идет.
От этих слов Юры я совсем таю и утаскиваю с тарелки Тины кусочек говядины пальцами, плевать, что этикет думает об этом. Я твердо убеждена, беременным можно все, кроме убийства. А еще я голодна, хоть и ела перед выходом из дома, и выгляжу, как сказал муж Тины, великолепно в новой шелковой блузе-разлетайке яркого голубого цвета. Не смогла пройти мимо нее, этот цвет – цвет глаз отца моего ребенка – самый потрясающий из всех цветов планеты.
– Ты, правда, выглядишь круто, – девушка пододвигает тарелку ко мне и даже отдает свою вилку, пока я пытаюсь выделить из меню одно блюдо, хотя слюни бегут по всем. – Уже перестала поливать желчью унитаз?
Смеюсь грубоватой фразе, потому что ну никак не ожидала услышать ее от идеальной девушки, завернутой сейчас в мягкий палантин из светло сиреневой пашмины.
– Это уже прошло. Теперь я каждую минуту мечтаю о том, как бы поесть, – жалуюсь, снова глотая слюну от съедобного аромата, царящего в ресторане.
– Это все Коршуновский ген, – Юра красиво улыбается, подкладывая в мою тарелку свой нетронутый ростбиф. – Он тоже ест без остановки.
– А.., – теряюсь, не хочу задавать возникший вопрос, но должна сделать это, – вы не говорили ему обо мне?
– А не надо было? – теперь сжимаюсь от пронзительного взгляда зеленых глаз Романова, от которого по спине пробегает холодок.
– Я… понимаешь, я хотела бы сама ему сказать, так что, не могли бы вы не говорить ему ничего.
– Без проблем, – изучающие меня глаза сужаются, вызывая
– Это не правда!
– Правда-правда, я слышал, вчера ты хвасталась ему путешествием во Францию, – Юра смеется, целует ее в щеку и выходит из-за стола. – Девчата, я вынужден вас оставить, у меня встреча через полчаса, – перед носом мелькает циферблат часов и пиджак, Юра легко касается губами и моей щеки на прощанье и покидает ресторан.
Наблюдаю, как у дверей его встречает интересная миниатюрная темная шатенка в обтягивающем кожаном плаще отделанным мехом. Смотрю на Тину с удивлением. Она же спокойно тащит с нашей, теперь уже общей тарелки, кусочек все той же говядины.
– А, это его личный помощник, – пренебрежительно машет маленькой ладошкой, – она знает о Романове все, даже когда и где мы трахаемся. У нее блокнот, где записаны размеры его одежды и предпочтения в еде. Прежде чем пообедать сегодня со своим мужем, я позвонила ей, уточнила, свободен ли он и только потом написала ему.
А так бывает? Общаться с мужем через его помощника, которая, к тому же, довольно симпатичная, это, как-то… странно. Ревность за Тину берет.
– Да не смотри ты так, – Тина посмеивается, – в этом есть и плюсы. Я говорю ей, какой подарок хочу получить, и получаю его, даже если такого во всей Москве не найти. Лиза может достать все, что угодно. А еще я сообщаю ей, когда и куда хочу поехать с Юрой, и она находит для этого время, просто впихивая все в его расписание. Мы летали во Францию в прошлые выходные, так вот Юра узнал о поездке только когда увидел собранные чемоданы. Лиза, конечно, полетела с нами, но поверь, это проще, чем просить его найти время самому. Он жуткий трудоголик, может спать на работе.
– А ты не боишься, что он уж слишком близок с этой Лизой?
– О, – девушка снова отмахивается, – Романов не из тех, кто будет трахать секретаршу. Он слишком много времени потратил, чтобы выдрессировать ее. Найти шлюху гораздо проще и дешевле, чем хорошего помощника.
Она действительно только что произнесла слово на «ш» в связке со своим мужем?
Еще раз…
– Это как-то… странно…
– Не бери в голову. Лучше расскажи, как ты?
Мне наконец-то приносят заказанную порцию «Цезаря». Прыгаю глазами со своей тарелки к принесенному Тине блюду с эклерами. Мне хочется закусить ими салат, но я делаю над собой усилие и оставляю десерт на потом.
Девушка напротив меня терпеливо ждет, пока я съем хотя бы половину порции, при этом так сексуально поедая свое пирожное, что на наш столик обращаются несколько заинтересованных мужских взглядов.
– Как считаешь, – рассматриваю маленьких помидор черри на своей тарелке, потому что не хочу увидеть в глазах Тины разочарование от своего вопроса, – это плохо, что я больше не чувствую ненависти к нему?
– Ох, Рита, – она отвечает немного скучающим голосом, словно даже раздраженным, – почему тебя волнует чье-то мнение? То, что мы чувствуем, никого не касается. Чувства возникают независимо от нашего желания, мы не можем контролировать это. Ты не можешь заставить себя любить, если чувствуешь ненависть. И наоборот…