Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)
Шрифт:
Во всяком случае, так выглядит закон сцены на сей момент, когда мы пишем эти слова. Но когда вы их читаете, разумеется, уже введены в действие новые судебные акты, уточнения, прецеденты и т. д., и т. п., и пр.: число их множится с каждой новой пьесой — и мы решительно отказались от всех надежд когда-либо познать всю театральную юриспруденцию целиком.
Вернемся же к нашему Герою. Как уже было сказано, он легко и чуть ли не охотно запутывается в этих тенетах, а Злодей (который, похоже, единственный на сцене человек, знающий дело) с аналогичной легкостью разоряет и всячески губит его. Герой направо и налево подписывает кредитные обязательства,
Предоставленный сам себе он, естественно, голодает.
Мы уже знаем: Герой обладает непревзойденным ораторским искусством, он может выйти на просцениум и в красивой позе красивыми словами описать свое горестное положение, может послать Злодея в нокаут, может даже бросить вызов полиции — но на этом, собственно, его умения и заканчиваются. А профессии подобного рода крайне слабо востребованы на рынке рабочей силы. Тут-то до Героя внезапно и доходит, что зарабатывать на жизнь гораздо сложнее, чем ему казалось ранее.
Собственно, работы ему подворачивается много, но уж слишком она для него тяжела. Так что вскоре он обнаруживает, что легче всего прожить за счет эпизодических пожертвований, на которые иногда может расщедриться добродушная ирландская старушка или придурковатая компания деревенских юношей, делящих с Героем странствия и испытывающих подлинный восторг от его мудрых (на их фоне) изречений.
Следующие несколько актов пьесы не балуют нас разнообразием. Герой стенает, обличает жестокость мира, ополчается против небесной и земной несправедливости — и так почти до самого финала. «Почти» — потому что в финале ему возвращается все, что было у него ранее отобрано, так что он может снова отправляться в свои «родовые владения», а стенания о вселенской несправедливости сменяются высокоморальными рассуждениями прямо противоположного склада.
Ох уж эти рассуждения. Это его безусловный конек. Их запасы — главное (и, к сожалению, неисчерпаемое) достояние Героя, остающееся с ним даже после того, как все прочее давно растрачено. Он буквально возносится на них в горние выси, как воздушный шар на нагретом воздухе. Эти проповеди, безусловно, благородны, но подлинных чувств и глубоких мыслей в них не больше, чем можно обнаружить на благотворительных чаепитиях для бедных, куда пускают по шестипенсовым билетикам. Все это мы слышали давно и не раз. Настолько давно, что стоит Герою затянуть очередную проповедь, нам вспоминается унылая обстановка школьного класса: скрипят стальные перья, бубнит учитель, с передней парты доносится шепот «Билли, дай леденец — друг ты мне или нет?», а с задней возглас «Сэр, пожалуйста, скажите Джимми Баглзу, чтобы он не толкал меня под локоть!»…
Зато для Героя эти банальности — драгоценности философской мысли, специально ради нас добытые в глубоких копях Мудрости и Познания.
Галерка им всегда бурно рукоплещет. Там сидят добросердечные люди, неизменно оказывающие радушный прием своим старыми друзьям — даже если это всего лишь цитаты, известные всем со школьной скамьи.
Кроме того, ведь эти мысли очень благопристойны, разве не так? Добры, исполнены нравственности и любви к традиционным ценностям… А наша английская галерка столь высокоморальна и так любит положительные примеры! Право слово, нигде в мире не найти людей, столь склонных поддерживать добро (даже если оно отличается тяжеловесно-занудной нравоучительностью) и осуждать злые мысли, злые речи и деяния…
Кто усомнится, что
Да, между прочим: Герой не только мудр и высокоморален, но и изумительно могуч. Что, при взгляде на него такого впечатления не создается? Ну… вообще-то да, но стоит Главной Героине взвизгнуть: «Помогите! Ах, Джордж, спаси меня!» — или стоит полиции только попробовать взять его под арест… Вот тогда боевая мощь Героя становится очевидна всем: двое злодеев (второстепенных), трое громил-хулиганов (специально нанятых) и четверо полицейских (в штатском) разлетаются от его ударов, как кегли.
91
Один из самых знаменитых лондонских театров на полторы тысячи зрительских мест; основан в 1809 г. и активно функционирует до сих пор.
Иногда, конечно, и Герою случается нокаутировать менее чем троих одним ударом. Но в таких случаях он подозревает, что тяжело заболел, и привселюдно сокрушается: «Да что это со мной такое сегодня?»
Для Героя характерна совершенно особая манера признаваться в любви. Он никогда не делает этого лицом к лицу с Героиней: только со спины. Дело в том, что Героиня (чрезвычайно юная и робкая, не забыли?) в таких случаях всегда смущенно отворачивается — и тогда он простирает к ней руки и изрекает пылкое признание, направляя его девушке куда-то между лопаток.
Еще одна особенность, по которой можно сразу опознать Героя, — лакированные ботинки: сшитые по последней моде, дорогие и тщательно начищенные. Он может быть богат и обитать в семикомнатной квартире, а может ютиться на чердаке и глодать черствую корку, но с ботинками не расстанется.
Даже по самым скромным подсчетам под залог такой обуви можно получить не менее трех с половиной шиллингов. [92] Так что, когда ребенок Героя плачет и просит кушать, его отцу, пожалуй, следовало бы не взывать к небесам, а отнести эти ботинки в ломбард. Но, возможно, он просто не догадывается.
92
Сумма эта даже по меркам 1880-х гг. невелика, но все же два человека могли бы на нее прокормиться, пусть и скудно, около недели.
Нам не положено задумываться, почему эти ботинки сохраняют зеркальный блеск даже после того, как Герой пересек в них африканскую пустыню или, единственный уцелевший после кораблекрушения, доплыл до необитаемого острова. Он возвращается из изгнания и вновь отбывает в изгнание, его одежда поношена и изорвана, но ботинки по-прежнему сияют. Их сияние не меркнет и тогда, когда Герой продирается через австралийский буш или, по пути на Северный полюс, оказывается вовлечен в сражение с махдистами в Египте.
Он моет золото на прииске, работает портовым грузчиком или палубным матросом, воюет — но лакированные ботинки всегда на нем.
Это мы говорим о ситуации «в горе». Но «в радости» Герой тоже не расстается с лакированными ботинками. На состязаниях по академической гребле и игре в крикет, на рыбалке и на охоте — лакированные ботинки всегда при нем. Вернее, на нем. Если он получит приглашение посетить небесные чертоги, то и туда отправится в лакированных ботинках. А буде там такого не носят — с сожалением, но решительно отклонит приглашение.