Моё прекрасное алиби

Абдуллаев Чингиз Акифович

– У каждого свои методы, — неприятно улыбнулся человек на заднем сидении, — мы выполнили ваши требования, теперь вы должны выполнить наши. Вы, конечно, понимаете, что должны будете рассказать как вы стреляли в депутата парламента. И доказать все следователям и журналистам.

– Конечно. И сказать, что я сделал четыре выстрела.

– Вы действительно быстро

соображаете, — сидевший сзади положил руку на плечо своему сотруднику, — убери пистолет, но сначала обыщи его.

Он почувствовал, как в затылок ему уперся пистолет второго сотрудника, а первый довольно ловко прощупал его от головы до ног.

– У него ничего нет, — сообщил сидевший справа от него сотрудник, уже убрав пистолет.

Он почувствовал, как сзади убирают второй пистолет. Ему в затылок уже ничего не давило.

– Выходи из машины, — уже обращаясь к нему на ты, сказал старший группы, — у нас с тобой долгий разговор. — Конечно.

Вся беда в том, что его всегда недооценивали. Никто не думал, что он сумеет завести машину с полуоборота, дать первую скорость и так стремительно рвануть с места. Через секунду они крикнули. И почти сразу раздался грохот воды и железа. Он, не колеблясь, направил автомобиль в реку. Из стоявших за ним машин выскочили ошеломленные люди. Раздавались крики, кто-то даже прыгнул в реку. Но все, было поздно. Из четверых сидевших в машине людей не вылез ни один. Здесь была глубина около пяти метров, и машина, видимо, сильно ударилась, свалившись в реку с высоты бетонного берега. Позже водолазы вытащили машину с двумя трупами в ней. И еще был найден чей-то протез. Остальные два трупа найти так и не удалось. Этот автомобиль много раз показывали по телевизору, в некоторых репортажах показали даже трупы. Потом много раз доказывали, что убийцей лидера оппозиции были люди, сидевшие в этом автомобиле, бывшие сотрудники тоталитарного аппарата бывшего КГБ. Некоторые верили, некоторые верили не очень, но доказательств все равно никаких не было. А про инвалида никто и не вспоминал.

Вместо послесловия

Думаете,

я такой дурак, что решил закончить свою жизнь в реке? Я ведь тогда понял, что они никогда не отстанут от меня, пока я жив. А если я буду скрываться, значит, они будут держать моего сына. Выхода у меня не было. Я написал своему корешу письмо, попросил часть моих денег отдать жене и сыну. А сам все тщательно подготовил.

Это место я знал очень давно. Здесь довольно большая глубина для реки и очень густой ил. Мне пришлось два раза нырять туда, чтобы оставить там кислородный баллон. А в моем автомобиле всегда были автоматически запирающиеся двери. Все зависело от точного расчета. В нашем деле точный расчет, предусмотрительность и осторожность прежде всего. Они, конечно, не стали меня доставать из машины. Ведь я демонстративно выставил свой левый протез. А хватать человека за протез это неудобно, неприятно и как-то неприлично. Вот они и сели втроем в мою машину. Сначала грозились оружием, а потом, обыскав меня, успокоились. И тут я сразу дал полный газ. Из машины я выпрыгнул, закрыв блокировку дверей. Вот они и задохнулись втроем, пока пытались вылезти из автомобиля, не понимая, почему не открываются двери. А я забрал свой баллон, оставил им на память свой протез и уплыл. Правда, для своего алиби мне пришлось вытащить еще один труп. Пусть все считают, что два трупа так и остались лежать на дне реки, застряв в густом и тяжелом иле. По странной случайности похищенный мною труп оказался их руководителем, каким-то полковником. Про него потом долго рассказывали, как он и бывшие сотрудники КГБ убивали главу оппозиции.

Труп, конечно, я надежно спрятал. Его не найдут и через тысячу лет. Теперь я живу очень далеко от Санкт-Петербурга, все-таки город называется теперь так, в маленьком сибирском городке. Мне нужно оставаться здесь несколько лет, пока все не забудут обо мне. Только несколько лет. И я боюсь только одного — чтобы среди забывших меня не было моего сына. Только этого и боюсь.