Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Он не подпишет бумаги по разводу, и если я съеду, я потеряю квартиру.
– И что?
– Я первая там стала жить!
– Переезжай ко мне, – сказала я.
– Правда? – спросила она, и ее глаза смягчились, – Ты сделаешь это для меня?
– Да. Какой кошмар. И, кроме того, было бы здорово поделить счета. Я бы могла купить машину, а до этого ездить с тобой на работу.
– Я ценю это, – сказала Вэл, наклонив голову, – Правда, но я не потеряю квартиру. Она моя, и его задница переедет, а не
– Почему ты больше не хочешь ездить на работу со мной? – сказал Томас невнятно.
Это был первый раз за несколько часов, когда он заговорил, и звук его голоса удивил меня, словно он только что показался.
– Я хочу, – сказала я, – Я имела в виду, что если бы Вэл переехала, это была бы хорошая сделка.
Рукава его рубашки были закатаны почти до локтей, его галстук был расслаблен и небрежно свисал с шеи. Он так много выпил, что его глаза были наполовину закрыты.
– Что не так в поездках со мной?
– Ты переезжаешь к Лиис? – спросил Маркс, отклоняясь, чтобы посмотреть на Вэл.
– Нет, – сказала Вэл.
– Почему нет? – спросил Маркс, – Она предложила, а ты отказалась? Почему ты отказалась?
– Потому что это моя квартира, и я не отдам ее Чарли!
Маркс открыл рот, чтобы заговорить.
Перед тем, как он смог сказать что–то, Томас наклонился ко мне.
– Ты теперь слишком хороша для моей машины?
Я закатила глаза.
– Нет, – Я посмотрела на Вэл, – Кто такой Чарли?
– Сойер, – усмехнулась она.
– О, думаю, да, – сказал Томас, – Я думаю, ты считаешь, что слишком хороша для многих вещей.
– Окей, – отрезала я, и в мой голос просочился сарказм. Я обычно делала так с моей мамой, и это доводило ее до бешенства. Она могла ругаться на меня на японском, что она никогда–никогда не делала, если это было не в ответ на это простое слово из двух слогов. В ее глазах ничто не было более неуважительным. – Просто напейся, Томас, чтобы мы могли отвезти тебя домой, и Маркс уложил бы тебя.
– Для тебя я агент Мэддокс.
– Отлично. Я буду звать тебя так, когда ты не будешь пьян в слюни.
– Ты забыла, что ты привела меня сюда, – сказал он, прежде чем сделать глоток.
Вэл и Маркс обменялись взглядами.
– Хочешь еще выпить? – спросила я Томаса.
Он выглядел обиженным. – Нет. Нам пора идти домой.
Я подняла бровь. – Ты имеешь в виду, тебе пора домой.
– Итак, все, что ты сказала в эти выходные, было враньем? – спросил он.
– Нет, я помню, что была очень честной.
Его нос сморщился.
– Ты пошла домой со мной в последний раз, когда мы выпивали здесь вместе.
Маркс поморщился.
– Эй, Томас, может, нам….
– Нет, ты пошел домой со мной, –
– Что это значит вообще? – спросил Томас. – Говори по–английски!
– Я говорю по–английски. Просто я не говорю на пьяном языке, – сказала я.
Гримаса отвращения на его лице только усилилась.
– Это даже не смешно, – Он посмотрел на Маркса, – Она даже не смешная. И это плохо, потому что я пьян, – сказал он, показывая на себя, – Я думаю, все смешно.
Энтони поднял руку, с которой свисал голубой лоскут, – Я не стану дразнить гусей, но у меня остался только один нерв, и Мэддокс мне его мотает. Итак, не могли бы все вы пройти дальше?
Томас откинул голову назад и засмеялся, а потом показал на Энтони.
– Вот это смешно!
Я дотронулась до руки Томаса.
– Он прав. Пошли. Я провожу тебя до квартиры.
– Нет, – сказал он, отдергивая руку.
Я задержала свои руки.
– Ты хочешь, чтобы я тебя проводила, или нет?
– Я прошу мою девушку пойти домой со мной!
Рот Вэл раскрылся, а глаза Маркса бегали от Томаса ко мне.
Я слегка покачала головой.
– Томас, мы вернулись в Сан–Диего. Соглашение закончилось.
– И что теперь? – он встал, пошатываясь.
Маркс встал вместе с ним, держа руку наготове, чтобы поймать Томаса, если он будет падать.
Я тоже встала, показав Энтони, что нам нужен счет. Он уже напечатал его, поэтому он взял его у кассы и положил на стойку.
Я нацарапала свое имя и дотянулась до руки Томаса.
– Ладно, пойдем.
Томас отдернул руку.
– Ты меня отшила, помнишь?
– Отлично. Маркс может проводить тебя? – спросила я.
Томас показал на меня.
– Нет! – он усмехнулся, дотянулся до плеча Маркса, и они пошли к двери.
Я сдула волосы с лица.
– Я хочу услышать больше о этих выходных, – сказала Вэл. – Но я пропущу это в этот раз.
Мы присоединились к парням на тротуаре, и потом мы наблюдали, как Маркс старался держать Томаса, чтобы он шел прямо. Мы вчетвером доехали на лифте до шестого этажа, и Вэл и я смотрели, как Маркс выловил ключи Томаса из его кармана и открыл дверь.
– Ладно, парень. Скажи девушкам «спокойной ночи».
– Подожди, – Томас ухватился за дверной косяк, когда Маркс тянул его из квартиры, – Подожди!
Маркс отпустил его, и Томас чуть не упал назад. Я подошла к нему и помогла выпрямиться.
– Ты обещала, что останешься со мной, – сказал он. Страдание в его глазах было невыносимым.
Я посмотрела на Вэл, которая быстро покачала головой, прежде чем я снова повернулась к Томасу.
– Томас… – начала я. Потом я посмотрела на Вэл и Маркса, – Я разберусь с ним. Вы, ребята, можете идти домой.