Мое сердце
Шрифт:
Лорд Хандстон заглянул в свои записи и был немало разочарован тем, что там обнаружил. Госпожа Эйнджел Кристман, семнадцати лет, была воспитанницей королевы с пятилетнего возраста. Внучка двух незначительных баронов из северо-западных графств и дочь их младших детей. Под опеку королевы отдана отцом, убившим ее мать, застав ее в постели другого мужчины. Без состояния, без влиятельных связей и, вследствие этого, без всяких перспектив. Она необыкновенно хороша собой. Это ей пригодится в будущем, если она к тому же окажется и умна. Он не располагал сведениями о ее душевных качествах и умственных способностях. Да и сплетен, связывавших ее с кем-либо из придворных джентльменов, при дворе
— Ну конечно, — громко сказал Хандстон самому себе. — Вот где она, связь! Госпожа Кристман связана с госпожой де Мариско, младшей сестрой графа Линмутского. Сейчас, когда ее родители в отъезде, граф присматривает за своей сестрой, и правильно делает. Естественно, он желает знать подробности о подругах своей подопечной. С Бесс Трокмортон все ясно, так как она происходит из всеми уважаемой и высокопоставленной семьи, хотя сама и бедна, но о госпоже Кристман, никому не известной королевской воспитаннице из ничем не примечательного семейства, Роберт Саутвуд, конечно, ничего не знал.
Лорд Хандстон продиктовал своему секретарю письмо, где поведал о происхождении девицы, проинформировал графа Линмутского о том, что, судя по имеющимся сведениям, госпожа Кристман вполне подходящая подруга для его сестры. После чего он вернулся к более важным государственным делам.
Предыдущей ночью на всех холмах Девона и Корнуолла вспыхнули сигнальные огни, оповещавшие о том, что Великая испанская армада была на рассвете замечена с «Лизолы»и сейчас приближается к Плимуту. Сигнальные огни передали это сообщение от Девона к Дорсету, потом к Уилтширу и через Суррей в Лондон. Новость, по приказу лорда Берли, не доводилась до сведения королевы до окончания празднества у графа Линмутского.
Однако как только праздник завершился, он тут же сообщил ей об этом, и новость, подобно лесному пожару, распространилась при дворе. Придворные мужчины не ложились спать. Они вернулись в Гринвич, чтобы переодеться, и сразу же отбыли на побережье. Чарльз Говард, лорд-адмирал, находился в Плимуте уже довольно давно. Там же квартировали сэр Фрэнсис Дрейк, Джон Хокинз, Мартин Фобишер и другие адмиралы флота.
Испанцы появлялись у берегов Англии и раньше. В конце июня корнуоллский барк, направлявшийся к побережью Франции, заметил девять больших кораблей с кроваво-красными крестами крестоносцев на парусах.
Другой прибрежный торговец, выйдя в море из одного из девонских портов, был до смерти напуган встречей с флотилией из пятнадцати кораблей. Преследуемый по пятам, он высадился на берег в Корнуолле и, загоняя лошадей, прискакал в Плимут с этим известием.
Фрэнсис Дрейк, конечно, понимал, что означали эти демонстрации. В прошлом году он неожиданно напал на испанцев в Коруне и сжег их флот, таким образом отсрочив нападение короля Филиппа на Англию. Теперь Армада была оснащена заново, пополнена запасами провизии. Дрейк убедил лорд-адмирала перехватить инициативу, отплыть на юг и ударить по испанцам до того, как они достигнут берегов Англии. Однако в день отплытия из Коруны ветер круто переменился на южный. Англичане вышли в море без достаточного запаса провизии, и теперь, когда они и вовсе оказались на голодном пайке, им не оставалось ничего другого, как повернуть домой. При этом сохранялась опасность, что испанцы воспользуются южным ветром и доберутся до Англии быстрее их. О такой ужасной возможности было страшно даже подумать.
Однако все обошлось, и испанцы отплыли из Коруны только в тот день, когда английский флот вернулся в Плимут. Подгоняемые попутным ветром, они спустились на северо-запад к залитому
Англия с чрезвычайным энтузиазмом откликнулась на призыв королевы о помощи. Городские власти Лондона запросили, сколько людей и кораблей было бы желательно выставить, и получили ответ, что от них ждут пять тысяч человек и пятнадцать судов. Через два дня лондонские ольдермены 5 представили десять тысяч человек и тридцать кораблей.
Римско-католический кардинал Аллеи направил «Послание к дворянству и народу Англии», в котором призывал поддержать вторжение, ибо его целью является восстановление святой матери-церкви и избавление от безбожного и порочного исчадия ада Елизаветы Тюдор. Этот невероятный призыв раздался из кардинальских покоев во дворце св. Петра в Риме.
5
Ольдермен — член городского управления.
Английских католиков это послание не взволновало. Они были довольны своей жизнью и начинали даже процветать под властью дочери Генриха Тюдора. Будучи англичанами до кончиков ногтей, они не имели ни малейшего желания менять законнорожденную английскую королеву на какую-то испанскую инфанту, ибо Филипп Испанский заявил, что отдаст Англию одной из своих дочерей. Вся Англия смеялась над этим до упаду. С побережья приходили срочные и злые депеши. Когда праздник у Робина был в самом разгаре, английские моряки работали не покладая рук, чтобы вновь вывести свои корабли в море. Захваченные врасплох, расположенные на подветренной стороне берега и понимающие, что вражеский флот стоит у дверей, они работали всю ночь, чтобы на буксире вывести свои корабли в безопасное место.
Утром двадцатого июля при противном ветре англичане продолжали трудиться, прокладывая себе путь из южного Плимута в открытое море. К полудню пятьдесят четыре корабля в результате беспримерного подвига, основанного на большом мастерстве и безупречной дисциплине, оказались вблизи Эддистоун Роке. Испанцы, находившиеся в двадцати милях от них с наветренной стороны, не подозревали, что английский флот стоит прямо на их пути.
План операции для испанцев разработал сам король, и, что бы ни случилось, они должны были придерживаться его. Разве Бог не на их стороне? Англичанам же был дан приказ — победить! Как вести сражение, решали сами адмиралы. Елизавету Тюдор интересовали только успешные результаты их решений. Она знала: Бог помогает тем, кто сам помогает себе. Как она неоднократно говорила: «Есть один владыка — Иисус Христос. Все остальное — ерунда».
К вечеру на небе появилась подернутая дымкой луна, дьявольски просвечивавшая сквозь высокие, предвещавшие хорошую погоду облака. Армада стояла на якорях в тесном боевом порядке, в котором должна была оставаться до подхода герцога Пармского из Кале. В течение ночи вахтенные на палубах испанских кораблей иногда замечали во мгле проносившиеся мимо них туманные тени, двигавшиеся на запад в сторону корнуоллского берега. На рассвете удивленные испанцы обнаружили, что их обошли с флангов и противник в неизвестном количестве дрейфует в миле, или около того, с наветренной стороны. Теперь англичане оказались в лучшем положении для сражения.