Мое тело – Босфор
Шрифт:
– Ты вчера с кем была?
Я молчу.
– А позавчера?
Молчу. Турецкие семьи, сидящие неподалеку, слушают наш «разговор».
– Представляешь, приходит ко мне мой друг, Мустафа. Говорит, ты мою любимую не видел, к вам в бар не заходила
Мы молчим еще немного.
Ниф с Иа начинают кричать наперебой.
– Да что ты к ней пристал? Чего ты от нее хочешь? Мы сюда отдыхать приехали! А что ты можешь предложить своей ашкым кроме вонючей каморки? Она только знай бабки с тобой отстегивает! У тебя вечно денег нет, вот и сиди помалкивай. А мы гулять хотим, там, сям, это наше дело!!!
Убедительно, ничего не скажешь. Ленин опять глотает слезы. В любовь играть не так-то просто.
– Мне надо подумать, - отчего-то добавляю я.
– Думай! Душун!
Он резко встает и уходит, злой и разбитый.
Минут десять мы молча ковыряемся в песке. Ниф нарушает тишину.
– Черт! Сговорились они, что ли? Мусти твой идет.
Я обмираю. Этого еще не хватало. Жаль, что люди не могут, как ящерицы, тряхнуть телом и в мгновение ока уйти в песок.
Сестры передают мне двухлитровую бутыль Кока-колы:
– Сиди и пей воду!
Мусти с недобрым лицом присаживается на лежак рядом с нами.
В рядах близлежащих турецких семей раздается смех. Одна турчанка трясется от смеха, уткнувшись лицом в песок.
– Nasilsin Darya?
– Cok iyi tesekkur ederim!
Я отхлебываю из двухлитровой бутыли, захлебываюсь и начинаю кашлять. Ниф с волнением поглядывает на меня и нападает первая:
– Чего пришел?
– Как меня могут уволить? Я же с папой работаю, это магазин моего отца.
И очень серьезно спрашивает, глядя мне в глаза:
– Ты будешь со мной встречаться? Почему ты мне не сказала, что Юсуф – твой аркадаш? Он же мой друг! Ты думала, он не узнает?
Меня начинает пучить от Кока-колы. Я больше не могу ее пить.
Мусти начинает долгий и занудный монолог. И, мол, нельзя каждый день встречаться с разными мужчинами, это вредно для психики, и как мы вообще собираемся жить в будущем, и какой он хороший, в общем-то парень, и готов взять на себя часть расходов по моему питанию…и, видимо, воспитанию…тут я икаю, потому что звучит это благородно, но питание нам в Турции не требуется, все больше питие да веселие…которого с этим занудой Мусти не видать как собственных ушей!
Я гордо вскидываю голову.
– Спасибо, Мусти, ты действительно хороший парень, но лично мне твоя помощь не нужна! Не знаю, Ниф, может быть, тебе? Нет? А тебе, Иа? Тебе не требуется помощь Мусти по хозяйству? Подумай хорошенько! Он будет стирать твои вещи, у него есть стиральная машинка!
– Спасибо, я лучше похожу во всем грязном.
Из сумки раздается пиликанье Мясника, и мы начинаем хохотать. Я – так громче всех: сказывается нервное напряжение и мучения с Кока-колой. Мусти не может понять причину нашего истерического смеха и принимает все на свой счет. Мы надеемся, что он наконец уйдет, но он не уходит. Тогда мы идем плавать в море, сколько уже можно обсуждать наше поведение, пора вспомнить, что мы на морском берегу, а не в школе.
– Ты теперь как колобок, я от Маугли ушел, я от Мустика ушел…
– Да, а хитрая Бородка меня возьмет и съест!
– Не-ет, не тот калибр! Главное – на Мясника до отъезда не налететь.
Мы ныряем в ласковые волны и смешим друг друга. Наши беспечные головы можно было бы использовать в качестве буйков, настолько пусты и невесомы они становятся при пересечении турецкой границы.
В ночь перед отъездом мы сидим в баре «Linda», убитые горем пополам со счастьем. Джин-вишня идет то ли по третьему кругу, то ли по четвертому. Волшебный турецкий джин не сравнить ни с каким Bombay Sapfir или Gordon”s Dry. Говорят, в былые времена джин спасал людей от бубонной чумы. За пару недель мы опустошаем все джинные, джиновые и джинистые запасы местных лавочек.