Мое темное прошлое
Шрифт:
Девушка почувствовала приятную усталость в мышцах и поплыла к берегу. Там она разлеглась на покрывале и вытянула ноги. Что же, можно и позагорать. Как здорово, что вокруг никого нет! Об этой песчаной части берега знали немногие - она была закрыта лесом. Маша могла видеть, как на другом берегу суетится народ, снуют дети... Ну и ладно. А вот она здесь совсем одна. Когда-то именно на этом берегу она первый раз переспала с парнем, а потом приводила на место происшествия многих других. Куда они подевались, ударненские красавчики? Нормальные либо рано
С недавнего времени Машу постоянно одолевали мысли о замужестве и детях. Свой короткий брак она даже не вспоминала. Что же, возраст самый подходящий - двадцать семь лет... Она когда-то жалела двух своих подруг, которые рано стали женами и матерями. Галина родила в восемнадцать, жизни совсем не видела. Ленка - на пару лет позже, но ей пришлось доучиваться на заочном, она едва смогла получить диплом. Только сейчас она все поняла. А тогда, наверное, просто завидовала им... Здорово, когда ты молода, а ребенок уже взрослый. Лене, конечно, не позавидуешь, тюрьма никого счастливым не делает. А вот Галька... Все успела, зараза! Развелась с мужем, имеет собственный бизнес и встречается, с кем ей угодно. Кто бы подумал, что из смешной толстушки выйдет такая роковая бизнесвумен.
Вспомнив недавней случай с таинственной женщиной у своего балкона, Маша вздохнула. Ну, даже если освободилась Трофимова на пять лет раньше, что маловероятно... И что? Давно бы заявилась на разборки. Им есть о чем поговорить, и разговор был бы тяжелым. И чего она так испугалась?
– Эх, девчонки мои, - вздохнула Маша и почувствовала, как по ее щеке катится слеза.
– Я очень виновата перед вами. Я так ошибалась... Нам бы всем троим просто поговорить. Куда там! Галька даже со мной не здоровается...
Маша смахнула слезы. Ничего. У нее тоже все будет. И бизнес наладится, и муж достойный появится. Нужно просто немного времени. Благо у нее есть приличный капитал...
Неожиданно совсем рядом послышались детские голоса. Они смеялись, с жаром обсуждая что-то. Маша не слишком была рада, что ее уединение кто-то нарушил... Оказывается, это место уже не столь дикое, как раньше. Вот и местные детишки проведали про него! Однако ее и детей разделяли пышные кустарники ивы, и они друг друга не видели.
– Давай, разжигай костер!
– послышался звонкий мальчишеский голос.
– Бумагу-то захватили?
Маше стало интересно, чем занимаются дети, и она, накинув длинную футболку, спряталась за кустарником.
Трое мальчишек с трудом развели костер, и теперь, мокрые после купания, жарили на нем принесенный из дому хлеб. Один из них доставал из пакета сосиски. Ударненские мальчишки. Загорелые, крепенькие, лет по семь-восемь. Маша улыбнулась. Когда-то она с друзьями тоже жарила на костре хлеб с сосисками, только тогдашние сосиски были куда вкуснее суррогата, что ели эти дети.
Кстати,
– Ой!
– истошный детский крик заставил ее вздрогнуть.
– Больно! Ребята, больно!
Маша увидела, как двое мальчишек кинулись к третьему - довольно высокому, худенькому и загорелому. Мальчик сел на песок, неловко согнув ногу.
– Черт... в песке стекла!
– воскликнул один из его друзей.
– Серега поранился!
Ребята подхватили друга под локти и усадили на бревно. Мальчик скорчился от боли... Из его пятки лилась кровь. Порез был явно глубоким.
– Вот оно!
– второй друг вынул из песка большой кусок стекла.
– Ничего себе...
Маша не выдержала. Ей было нестерпимо жаль ребенка, которому было очень больно... Он не плакал явно потому, что стыдился перед друзьями. Девушка схватила пляжную сумку и кинулась к детям.
– Тихо, тихо...
– она встала на колени перед мальчиком.
– Конечно, больно... Сейчас тетя Маша все исправит.
Ребята, остолбенев, смотрели на нее. Пострадавший мальчик даже выпрямился - так он был удивлен.
Тем временем Маша достала из сумки платок спиртовой лосьон. Вообще-то он защищал от комариных укусов, но рану им тоже можно было продезинфицировать.
– Ой, - мальчик стиснул зубы, чтобы не закричать.
– Подожди, мой хороший, - Маша стащила с головы повязку для волос.
– Сейчас я перевяжу рану.
Она ловко закрутила ткань вокруг пострадавшей ноги. Казалось, ребята вздохнули одновременно...
– Трофимов, ну и повезло тебе, - заметил другой мальчик.
– Если бы тетя не пришла к нам, ты бы истек кровью и умер!
Маша вздрогнула. Трофимов... Возможно, в поселке были и другие семьи с такой фамилией. Но именно эту фамилию носил отец Ленки, как и она сама - до замужества, и когда убила мужа... Конечно, когда у нее родился сын, он был записан на звучную фамилию отца - Опольский. Однако потом Лена снова стала Трофимовой... Кто знает, может быть, она и сыну дала старую фамилию?
– Мальчик, а как тебя зовут?
– дрожащим голосом спросила Маша.
– Сережа...
О нет. Точно. Ленкиного сына звали Сережей, и ему сейчас должно было быть лет семь. Тот самый мальчик, которому она приходилась крестной. Вряд ли он помнит ее подарки и ласки... И то, как она пять лет назад пыталась отнять его у матери и дедушки и забрать к себе.
Да, Маша очень любила крестника... Можно сказать, материнской любовью. А тогда Лена оказалась в тюрьме, ее отец заболел... Она боялась, что мальчик останется один, и его отправят в детский дом. Она боролась за него. Помешали Галя и ее бывший муж, человек влиятельный. И вот - годы пролетели, и она снова видит обожаемого ребенка.