Моё желтоглазое чудо
Шрифт:
Я прикрыла глаза, и в голове всплыл образ. Черные волосы. Удивительно красивые черты лица. Тепло. Нежность прикосновений.
Сердце уже привычно отозвалось болью, но даже не потому, что было разбито, а потому, что несмотря ни на что хотело верить. Верить в любовь, верить в него.
Мягкие, черные ушки. Мерцающие желтые глаза, золото которых почти скрыто расширенными вертикальными зрачками. Небольшие клыки, видные, когда он широко, счастливо улыбается.
Щекам стало горячо и мокро. Я не знала почему. Почему видела его… таким. Это пугало и манило одновременно, словно в этом образе
— Ты плачешь, солнышко?
Вздрогнув, я принялась быстро вытирать щеки. Я и не заметила, что полились слезы. Отголосок чего-то важного все еще бродил в тенях сознания, но теперь его было совсем не поймать. Да и не до того было, нужно было отвечать, все-таки начальство спрашивало.
— Нет, простите, это просто… — я запнулась, смаргивая и честно пытаясь придумать, что же сказать.
Марианна, до того стоявшая в нескольких шагах, подошла ближе, участливо заглянула в глаза:
— Ты не должна извиняться, дорогая, — ее голос был наполнен добротой. — Что-то случилось?
Я опустила голову, пряча от нее раскрасневшееся лицо, хлюпнула носом и попыталась успокоиться в ускоренном темпе. И угораздило же ее прийти сюда именно сейчас.
— Нет, это… Это не важно, — несколько глубоких вдохов и попытка принять деловой тон.
Женщина коснулась пальцами моего подбородка, заставляя поднять голову, и посмотрела уверенным взглядом, едва заметно кивнув:
— Это важно, если ты плачешь из-за этого, — и тут же отпустила, даже отступила назад. — Я не буду допытываться, просто… Я могу чем-то помочь?
Она говорила с удивительно искренней заботой, действительно предлагая помощь. И это было странно. Почему она ко мне так относится? Вот почему? Она же всего лишь мой босс. Так почему она ведет себя так, будто я ее любимая родственница?
— Нет, — я отрицательно покачала головой и постаралась придать голосу более легких интонаций: — Это из-за парня.
Почему-то казалось, что парень покажется ей несущественной проблемой. Душевные муки молодежи так по-глупому трагичны же. Но ее взгляд устремился в пустоту, а голос зазвучал немного более хрипло:
— Он… Причинил тебе боль?
Я уставилась на женщину, удивленно распахнув глаза. Чего это она? Будто я сообщила, что кто-то умер. Но быстро спохватилась, потому что опять-таки надо было отвечать.
— Да, — и тут же закачала головой. — Нет.
— Так «да» или «нет»? — ее взгляд снова устремился на меня.
И был он уж слишком заинтересованным, если здесь подошло бы это слово. Словно ей действительно было важно знать, в чем же дело.
А я поняла, что этот разговор пора бы закруглять. Непрофессионально это, с начальством проблемы с парнями обсуждать.
— Так получилось, — исхитрившись придать своему голосу достаточное для достоверности количество лаконичности, я пожала плечами. — Я поверила ему, а он мне солгал.
— Гос… — она резко выдохнула, заставив меня насторожиться еще больше. — Господи, он смог солгать тебе?
Из ее уст это звучало так, будто силами природы людям запрещено мне лгать, а этот парень исхитрился
— Все могут лгать, — как можно спокойнее откликнулась я. — Парни — не исключение.
Марианна сделала глубокий вдох, посмотрела на меня немного растеряно и натянуто улыбнулась:
— Конечно. Просто… разве можно лгать такой милой девушке? Он, наверное… сущий глупец. Но… может, все не так?
Я села прямее. Ее реакции начинали уже пугать. Женщина выглядела уж слишком расстроенной и глаза ее бегали, будто она панически пыталась охватить разумом всю ситуацию, имея столь мало данных. Нужно было что-то с этим делать, и я решила идти напрямик:
— Вы меня простите, но почему это вас так волнует?
Марианна вздрогнула, удивленно посмотрела на мня, потом отступила, успокаивающе подняв перед собой руки:
— Прости. Я просто пыталась помочь. Мне нужны счастливые сотрудники, а ты совершенно не выглядишь счастливой, — она снова улыбнулась, в этот раз виновато. — Но ты права, это не мое дело. Я… пойду, пожалуй. А ты не расстраивайся, все образуется. Просто слушай свое сердце.
Я невольно хмыкнула, снова расслабляясь:
— Вы не первая, кто дает мне такой совет.
Ее улыбка стала доброй, даже слегка задорной:
— Значит, это очень хороший совет. И стоит его послушаться?
Я неопределенно качнула головой и вернулась к бумагам, дав понять, что разговор окончен.
Но ее слова окончательно выбили меня из равновесия. Та часть меня, что хотела верить Нейтану, уцепилась за них, как за спасательный круг. Что, если я действительно должна попробовать? Что, если он действительно говорил правду?
Я дала себе мысленную пощечину. Сколько раз нужно наступать на одни и те же грабли? Сколько нужно разбивать себе сердце, чтобы выбросить его из головы? Разве одного раза было недостаточно? Я качнула головой, пряча лицо в руках.
И все-таки, я люблю его.
Отступление 8
Тэсс вернулась в особняк глубокой ночью. Едва ступив на толстые ковры, стащила сапоги, чтобы стать как можно более беззвучной и честно попытаться пробраться в отведенную ей комнату незамеченной. Сейчас в ней было сложно узнать саму себя — спутанные волосы без укладки, одежда помята, а на лице ни капли макияжа. Она кралась по коридорам, как мышь в доме, полном котов, как бы каламбурно это не звучало, и вздрагивала от каждого шороха. В сознании далеким эхом звучали слова Мелинды — знакомой ведуньи, к которой она отправилась сразу после того, как Нейт унесся вслед за своей возлюбленной. Тогда ее интересовал только один вопрос: как скоро она умрет. Но Линда позволила выдохнуть спокойней, сообщив, что Нейтан не станет ее убивать при первой же возможности, хоть вероятность этого и довольно высока. Впрочем, остальной монолог ведуньи вызывал лишь чувство страха и осознания собственной глупости. «Если нити падут, будет война, которая оставит после себя реки крови и горы трупов». И в этой войне Тэссра будет первой, кто погибнет.