Могила тамплиера
Шрифт:
Он аккуратно свернул налево, в ту самую улицу, к тому самому магазину спортивных товаров и той самой мусорной урне, замыкая круг – то есть, если быть точным, прямоугольник, почти квадрат.
– Знаешь, – платя откровенностью за откровенность, сказал он, – знаешь, на что это похоже? Это как объяснять голодному, что между отлично приготовленным, аппетитным стейком и кучкой собачьего дерьма нет никакой существенной разницы – в конце концов, первое неизбежно естественным путем превращается во второе. А поэтому – зачем есть?
– Прости, – с тронувшей его искренностью сказала она. – Ты, наверное, тоже прав. Но нам с тобой, видимо, придется по-прежнему
И этот акцент... Господи! Ведь так действительно можно сойти с ума!
Он тронул педаль тормоза, и машина послушно замедлила ход. Около знакомого магазина, косо вклинившись в ряд припаркованных автомобилей, стоял, дробя лаковыми плоскостями неоновые блики, громадный черный джип с тонированными стеклами. По тротуару бродили крепкие молодые ребята в черных деловых костюмах и белых рубашках. Один держал перед собой какой-то прибор, пристально вглядываясь в маленький, подслеповатый экранчик. Внезапно, развернувшись всем корпусом в сторону урны, он указал на нее рукой. Его товарищи бросились на несчастную емкость для сбора мусора, как гончие на зайца, и остались позади, заслоненные росшими на газоне деревьями.
– Теперь понял? – негромко рассмеявшись, сказала женщина и выбросила в щель приоткрытого окна длинный окурок.
– Охрана банка? – спросил он, хотя и сам понимал, кого только что видел.
– Да. Взломать любую компьютерную систему – не проблема. Проблема в том, чтобы тебя при этом не сцапали. И не хмурься, пожалуйста. Надо же дать людям повод немного размяться!
– А заодно доставить себе удовольствие.
– Да, заодно. А что, тебе не понравилось? Они были такие забавные!
Ему захотелось сказать, что такая сомнительная забава вряд ли стоила того, чтобы выкидывать на ветер без малого три тысячи зеленых. Но он промолчал, поскольку ему ни капельки не улыбалось быть обвиненным в мелочности.
– Мне кажется, без этого можно было обойтись, – все-таки сказал он.
– Да, – немедленно ответила она и, сняв наконец с головы свое кепи, небрежно швырнула его через плечо на заднее сиденье. Осветленные волосы тяжелой волной упали на щеку, и она, тряхнув головой, отбросила их назад, снова заставив его сердце учащенно забиться. – Компьютер и телефон можно было просто выключить, и они бы нас потеряли. Мне просто хотелось посмотреть, как они забегают. Мне это нравится, как тебе нравится вспарывать людям животы.
– Я этим не для собственного удовольствия занимаюсь, – буркнул он.
– Правда? Ну, тогда и я тоже. Не забывай, я только что нашла энклагшон. И никого при этом не зарезала. А ты перебил целую кучу народа и ничего не нашел. Так кто из нас работал, а кто развлекался?
– Я не виноват, что тот псковский торгаш не знал даже имени человека, которому продал крест! – агрессивно, поскольку в ее словах содержалась изрядная доля неприятной для него правды, огрызнулся блондин.
– Может, и не знал. Но что-то он знал наверняка: номер контактного телефона, электронный адрес... Ведь не случайный же прохожий вынул из кармана и отдал ему за краденую вещь пятнадцать косых! Они как-то поддерживали связь, и этот антиквар, конечно же, мог тебе об этом рассказать. Но тебе было не до разговоров. У тебя чесались руки!
– Не говори, чего не знаешь, шлюха нерусская, – процедил он.
– О, вот уже и шлюха! Я тебя задела, да? Фехтовальщики – те, что фехтуют на эспадронах, – в таких случаях говорят "туше" – "коснулся".
Он не все понял насчет эквивалента, но решил не уточнять. Пока, для разнообразия и чтобы увести разговор подальше от своего просчета, который действительно имел место, он решил уточнить кое-что другое.
– На эспадронах? – переспросил он.
– На саблях. Это единственный из трех видов фехтовального оружия, которым не только колют, но и рубят. Из-за этого его трудно электрифицировать.
– А зачем его электрифицировать? Это ж не электрошокер...
– Ты никогда не видел спортивной шпаги или рапиры вблизи? Нет? В наконечнике кнопка. Два тоненьких проводка тянутся вдоль лезвия по специальному желобку. Под гардой – это чашка, которая защищает руку, – находится разъем. Туда вставляется вилка электрического провода, который пропущен через рукав фехтовальщика, под курткой, и сзади присоединен к другому разъему, который пристегнут к куртке с помощью обычного карабина. От этого разъема тянется дли-и-инный провод, намотанный на установленную в конце фехтовальной дорожки катушку. А еще один провод протянут от этой катушки к прибору, который называется электрофиксатор, потому что фиксирует уколы. Уколол ты – загорелась зеленая лампочка, укололи тебя – красная. Ну, или наоборот. Это если говорить о шпаге. В рапире еще сложнее, там засчитываются только уколы в корпус, а когда колешь в руку, ногу или голову, загорается белая лампа – укол недействителен...
– Это как? – не понял он.
– Рапиристы перед боем надевают специальный жилет, простеганный тонкой проволокой. В мелкую такую клеточку, мельче намного, чем в школьной тетради... Он тоже подключается к электрической сети, понимаешь? Уколол в него – загорелась цветная лампа. Уколол мимо – белая.
– А если в пол?
– А ты видел фехтовальную дорожку? Она металлическая. Соткана из тонкой проволоки и блестит, как золото. Красиво! Она тоже находится под небольшим напряжением, и, когда укол приходится в нее, просто ничего не происходит – фиксатор на такой укол не реагирует... Как, кстати, и на укол в гарду.
– Идиотские правила, – заявил блондин, опять выворачивая на Кутузовский и уверенно беря курс на родной порт. – Кнопки, лампы, провода... Выкинули бы к чертовой матери эти свои наконечники, заточили клинки, и было бы сразу видно, кто кого уколол!
– Да, гладиаторские бои официально отменили уже давненько, – согласилась она, пряча понимающую, презрительную улыбку. – Однако все это не так сложно, как кажется, когда об этом рассказываешь. Один раз разберешься, и сразу перестанешь замечать все эти провода и карабины.
– А сабля?
– А саблей рубят. Невозможно превратить в кнопку, в контакт, всю поверхность клинка. Правда, говорят, сейчас это уже как-то ухитрились сделать. Как – понятия не имею. Я сильно отстала от жизни. Годы, знаешь ли! Я ведь старая, старше тебя. Так вот, когда я была молода, саблисты, получив удар, были обязаны крикнуть: "Туше!" Тогда судья останавливал бой и объявлял счет.
– А если не крикнешь?
– Будешь жуликом. Будет стыдно. Жуликов хватает везде, и в фехтовании тоже. Некоторые ухитрялись переоборудовать свои клинки так, что ими и колоть не надо было: делаешь выпад, прижимаешь большим пальцем к гарде оголенные провода, и на фиксаторе загорается лампа: есть укол! А что противник возмущается, так это его личное дело. Спорт – это всегда агрессия, и проигравший всегда чем-нибудь недоволен...