Могильщик. Черные перчатки
Шрифт:
— Или умер бы от долгого сна, — ухмыльнулся Шех, тощий и нескладный молодой парень с вороватым взглядом. В ответ на его сомнительную шутку заржал только Лещ. Смех у него был жутковато-тупой. Ещё он открывал рот, как рыба, выброженная на сушу. Наверное, так бы она при этом и смеялась, если бы могла. Но сейчас его тупая рожа только навевала какую-то тоску… или опасение.
— Не каркай, а то тебя усыпим — хмыкнул Ульгре, старый и опытный могильщик с изуродованной правой щекой.
— Вообще, лучше было бы, если бы вы оба заткнулись, — сухо произнёс Кан. Агарен снова закивал. Разговоры о смерти перед посещением могильника предвещали
Повисла мрачная тишина. Даже Лещ перестал тупо хихикать. Помалкивали и крестьяне, расположившиеся в сотне футов слева. Кажется, пару минут назад они пили самогон и ржали в голос, чего же замолчали?
Агарен замычал, громко, панически. Велион почувствовал беспокойство, хотя и не понимал его причины. Что-то происходило. Что-то страшное. Что-то… холодное, как смерть.
— Ветер дует с пустоши, — произнёс Кан помертвевшим голосом. — Накаркали, уё… — он не закончил ругательство и замолчал. Велион видел в неверном свете костра, как он побледнел.
— А ветер с пустоши… — произнёс Чёрный могильщик, тяжело сглотнув.
— Ничего страшного, — ответил Кан. — Жутковато только. И, говорят, дурная примета.
Ветер неожиданно усилился, дождь наоборот, ослаб. Зашумели верхушки деревьев, роняя в костёр тяжёлые капли. По навесу неожиданно хлестнул сильный порыв ветра. Брезент затрепыхался, оглушающе хлопая краями. На костёр будто кто-то сел, огонь опал, остались только небольшие тёмно-алые язычки пламени, едва освещающие собравшихся под навесом людей.
Могильщики и маги сгрудились под навесом, прижимаясь друг к другу, как маленькие дети. Велион отчётливо слышал, как стучат зубы Леща.
Налетел второй порыв ветра. Он будто нанёс что-то в костёр. Неуверенно трепыхающиеся язычки пламени начали яростную пляску. Велион уже видел такое в доме Квалена. Но сейчас, вблизи Шавлонского пустыря, было ещё страшнее. В темноте дождливой ночи, освещаемой только тусклым светом огня, мир сжался до размеров их узкого круга, навеса и костра, вокруг была пустота, в которой осталось только бешеное завывание ветра.
— Прах с пустоши, — едва шевеля губами, прошептал Шех. — Мы прокляты…
— Ты уже давно проклят, могильщик, — яростно прошептал Кан. — Заткнись!
Снова замычал Агарен. Велион вздрогнул от этого истеричного звука, заозирался. И увидел её.
Это была тень. Нет, не та из сна, другая, совершенно другая. Та тень была чужой, нечеловеческой, от этой пахло чем-то знакомым, своим. Так выглядит человекообразное существо с дальнего севера, обезьяна. В ней нечто человеческое только угадывается, но эти черты, присущие, казалось бы, только людям, внушают отвращение и даже страх, подобный тому, что вызывает взгляд на урода, которому при рождении зачем-то оставили жизнь. Так и с этой тенью. Она когда-то была человеком, но стала лишь чем-то человекоподобным очень давно. Тень была по ту строну. По ту сторону чего — не понятно. Смерти, мира, морали, самого мироустройства.
Тень приблизилась к костру, на миг замерла, сжалась, а после снова резко приобрела прежнюю форму поднимающегося теста. Тень качнулась влево, вправо, вперёд, снова влево, перетекла через костёр, но не стала приближаться к людям, зависла рядом, будто вглядываясь в их лица. Раздался
Огонь костра вспыхнул, заискрил. Искры сыпались рядом с ногами людей, перемешивались с чем-то чёрным, налетевшим, наверное, при тех двух порывах ветра, и эта красно-чёрная мешанина задёргалась, закружилась, из неё начали вырастать карикатурные фигурки, постоянно меняющие свои формы. Фигурки начали кружение вокруг костра, копируя формы тени, а та, как дирижёр, возвышалась над ними, задавала темп, управляя этой пляской. Полутьма, скрывающая всё вокруг, расступалась у границы, очерченной светом костра, и не позволяла пропустить ни одной детали этой пляски.
А танец тени, казалось, достиг своего апогея. Она беспрестанно меняла форму, так быстро, что её части начали отрываться, падая на землю. Их подхватывали мелкие фигурки, всё тускнея и тускнея, но не прекращая танца. Агарен зашипел, заикаясь, дёрнулся, но сидевший рядом с ним Лещ ухватил его, сдерживая порыв. Велион сам с трудом сдерживая желание бежать, сломя голову. Самое страшное было в том, что перчатки начали греться, хотя до пустоши было не меньше трёх миль.
Тень задёргалась ещё быстрее, мелкие фигурки начали терять свою форму, распадаясь, но по-прежнему двигаясь, свет костра становился всё темнее, он был уже не алым, а тёмно-бардовым. Сейчас всё кончится, понял Велион. Заворожённый этим зрелищем, он был не в состоянии даже утереть холодный пот, разъедающий глаза.
Тень замерла, застыли фигурки у костра, снова раздался дикий хохот. Велион заскрипел зубами, сжался под навесом в приступе бессмысленного животного страха.
Тень распалась, осела и исчезла. Костёр медленно, нехотя, начал разгораться, от задувшего снова ветра зашумели вершины деревьев, роняя на мокрую землю последнюю листву. Мир снова жил.
— Все живы? — хрипло прошептал Кан.
— Кажется, — ответил за всех Велион, едва разлепив губы.
— Что с носильщиками?
— Кажется, сидят, — шепнул Антид. — Бьюсь об заклад, что они ни хрена не видели, иначе их бы уже и след простыл.
— Что это бы за нахрен? — простонал Ульгре. Его куртку покрывали потёки рвоты.
— Кто его знает… — сказал Кан. — Лещ, тащи самогонку, без неё я сегодня не усну. Все будут?
Велион кивнул. Вообще, он перед делом не пил. Но сегодня…
— А я, по-моему, вообще не усну, — тихо сказал Шех. Агарен замычал в ответ, давая понять, что считает так же.
Глаза слипались. Велион брёл, опустив голову и тупо глядя себе под ноги, хотя нужды в этом не было никакой — начавшийся с полмили назад тракт, был ровным и широким, как стол. Эту довоенную дорогу растаскивать по камням никто не пробовал, могильщик не увидел ни одной выбоины. Люди боялись пустоши.