Могильщик. Не люди
Шрифт:
Могильщик ошарашенно уставился на них, забыв даже о не дожёванном яблоке.
– Вы что, чудики, снега никогда не видели?
– Проклятье, я вообще не понимаю, о чём ты мне талдычишь, - зло сказал рыбак. – Вы там, в Мёртвом мире, наверное, все тронутые. Холодное молоко у него с неба падает.
Велион задрал голову, вглядываясь в тучи. Капал обычный дождь, не слишком тёплый, но ещё и не очень холодный. Да и к чему бы зимой всё кругом засыпало снегом, а эту долину – нет? Но потом могильщик вспомнил о магическом тумане, окутывающим вершину Полой Горы. Серый Зверь, как они его здесь называли. Туман был тёплый –
– И какая же у вас зима? – спросил могильщик.
– Зимой идёт холодный дождь, - ответил Хасл. – Если в первый раз пришла зима, значит, она будет чередоваться только с осенью, очень долго, целый Йоль. Потом будет либо осень, либо весна. Весной теплее. Постепенно весна начинает чередоваться с жаркими летними днями…
– Понял, - буркнул могильщик. – Когда мы будем убивать Урмеру, поцелуй его в жопу перед тем как он умрёт – за то, что снега ни разу в жизни не видел. Вставай, старик, нам нужно торопиться.
Путники свернули направо, огибая озеро. Через четверть мили наткнулись на сложенные под навесом рыболовные снасти. Несмотря на плохое самочувствие, Эзмел остановился, чтобы их проверить – не натекла ли вода.
– Здесь мы видели пастухов три дня назад, - сказал он. – Мы не спрашивали, куда они собрались, но лугов, где можно пасти скот, в той стороне немного. По крайней мере, близко.
– Там целая прорва места для выпаса, - покачал головой Хасл. – Мы частенько охотились в этих местах. Будем надеяться, что пастухи не ушли далеко.
Песчаный пляж растянулся на несколько миль, лишь изредка перемежаясь наносами скудной земли, едва поросшей жидкой травой. В таких местах под водой росло много водорослей, здесь были самые рыбные места.
– Наверное, рыбу сюда завезли, - бубнил Велион себе под нос. – Завезли и водоросли, чтобы рыбе было что жрать. И хищную рыбу тоже подвезли, чтобы травоядная не сожрала все водоросли. Возможно, каких-нибудь насекомых…
Хасл не обращал на бормотание чужака особого внимания. Сегодня в поведении могильщика появились странности. Пока они шли по дороге жизни, он несколько раз останавливался и с тоской глядел на развалины. Один раз даже подошёл к выбоине в стене и что-то долго через неё выглядывал, но в ответ на вопрос заметил ли он что-нибудь, только отмахнулся. А утром будто бы готов был броситься к стенам Бергатта, и только нападение остановило его. Велион говорил, что проклят. Быть может, дело в этом? Может, он жить не может без того, чтобы бродить по мёртвым городам?
– Здесь, - указал Эзмел на очередной язык растительности. – Теперь нам нужно уйти с берега. В полумиле будет роща и луга, где мы часто находили следы стоянки и засохшее козье дерьмо.
И в этот раз они нашли там следы стоянки и козье дерьмо. Кострища выглядели свежими, да и дерьмо не успело засохнуть, но ни одного пастуха поблизости не было видно. Могильщик обошёл стояку, прошёл чуть дальше, оглядывая потоптанную траву, и уверенно указал направление, по которому ушли кочевники.
Время постепенно приближалось к вечеру. Дождь ослаб, иногда и вовсе прекращаясь, но каждый раз начинал моросить заново. Хасл несколько раз замечал среди деревьев зайцев и однажды лисицу. Его рука каждый раз тянулась к луку, но охотник останавливал
Но к счастью спустя час или полтора путники почуяли запах дыма и вскоре вышли на широкую поляну, посреди которой остановились пастухи. Вокруг пяти топящихся в чёрную шатров из шкур паслось десятка три коз. Отара овец была где-то неподалёку, о чём извещало блеянье и брехливый лай пастушьих собак.
Из-за погоды пастухи попрятались по своим жилищам. Но когда переговорщики уже почти приблизились к стоянке, из ближайшего шатра выскочила мелкая шавка и залилась звонким лаем. За шавкой из-за полога появилась детская мордашка, тут же исчезла, а уже через пару секунд шкура буквально отлетела в сторону, и на улицу выбрался угрюмый пацан лет двенадцати с несоразмерно большим для него луком. Наложенная стрела смотрела прямо в грудь идущему первым Хаслу.
– Что нужно? – буркнул парень, оглядывая приближающуюся троицу. Когда его взгляд остановился на могильщике, лицо лучника побелело, а рот открылся на всю ширину. Наконечник стрелы сразу же обратился на чужака.
– Если ты в меня выстрелишь, сидеть не сможешь месяц, - сухо проговорил Велион. – У меня тяжёлая медная бляшка на ремне, парень, и её отпечатки будут светиться на твоей заднице до самой свадьбы.
– Нам нужен Крамни, - сказал Хасл. – У нас к нему очень важное дело.
– Он у себя в шатре, - ответил мальчишка, но лука не опустил.
– Позови его.
– Крамни вас прекрасно слышит, - раздался приглушённый голос.
Полок центрального шатра распахнулся, и на улице появился высокий голый по пояс мужчина. Его короткие скатанные и грязные волосы мало отличались на вид от овечьей шерсти, а шрамов на коже было больше, чем у любого знакомого Хаслу человека. Крамни уже перевалило за тридцать, жизнь жестоко побила его, но всё же схожесть со смешливым братом ощущалась. Охотник только сейчас вспомнил, что брат Керага был самым здоровым из виденных им людей. Пастух едва уступал ростом могильщику, а в плечах, возможно, даже превосходил чужака.
Крамни оглядел пришельцев тяжёлым мрачным взглядом. Его лицо не изменилось, даже когда он рассмотрел могильщика.
– Я, на хрен, так и не поверил бы в бредни Варла, если бы не увидел сейчас его. – Пастух ткнул в Велиона. – Это могильщик? А ты, наверное, сын Варла, Хасл. Твой отец говорил, что когда-нибудь ты заявишься сюда. Вот только не думал я, что в компании этого ублюдка. – Теперь пастух зло смотрел на Эзмела. – Ну, падла, припёрло-таки? Поди на следующий Йоль твоя очередь идти к Другу?
– Жизнь иногда выкидывает разные фокусы, - сказал рыбак.
Старика трясло всё сильнее и сильнее. Могильщик продолжал сверлить взглядом парнишку с луком, и тот, кажется, совсем стушевался – отчётливо подрагивающий наконечник стрелы смотрел уже куда-то в ноги чужаку. Охотник же не знал, что делать. Ему хотелось сбежать и не видеть ни этих шатров, ни шавки, которая скакала рядом, уже почти цепляя зубами правый хаслов сапог. Ни тем более жутковатого пастуха, которому Хасл обязан рассказать о смерти брата. Но назад пути уже нет. Если охотник не возьмёт ответ за людей на себя, то ему лучше вообще не жить.