Могильщики талантов
Шрифт:
Григорий приложил режущую кромку к скотчу. Рулончик беззвучно отскочил от связанных рук, покатился к Гайдару Каримовичу. Нуцалханов остановил его и прижал носком туфли. Автор посмотрел на директора и замер, как уставший заяц, живой, но поднятый охотником за уши.
Тут приехала полиция и сразу за ней врачи.
Рабочий день пошёл в известное место.
Составили протокол. Катю увезли в больницу. Вместе с ней отправился Жорик. Полицейские забрали автора. Хотели забрать Нату, но Гайдар Каримович, переговорив с ними по-свойски, отмазал.
Нату забрали редакторы. Наспех навели порядок в кабинете и
— Германский Рабочий Фронт — организация творчески настроенных немцев, имеющих голову и кулаки, — прочёл он подпись на ближайшем плакате, чтобы разбавить тягостную тишину, но всё впустую. Фрау продолжала приходить в себя, а её поддерживали камрады.
Молодой человек в белой рубашке и чёрном переднике принёс гранёные вместительные рюмочки из грубого стекла и плошку с солёными крекерами. Оказалось, что заведение опять слегка поменяло стиль и меню. С ним такое бывало.
Игорь налил.
— Катя, Катя, din f"orbannade idiot! — на грубом варварском языке высказалась Ната с нескрываемым более ожесточением и одним махом дёрнула рюмку, не обращая внимания на коллег.
За компанию коллеги выпили не чокаясь.
— Что там у вас произошло? — спросил Игорь.
Все присутствовали при снятии показаний, но, одно дело, когда каждый говорит с ментами по отдельности, и совершенно другое, когда историю обсасывают в компании.
И Ната поведала.
Катя привадила детского писателя. Несмотря на спортивную подготовку и бодрость духа, у неё не хватало жестокости раз и навсегда отказать ему в публикации. Автор приходил снова и снова. Он приносил всё новые и новые тексты. Он писал о маленьких разноцветных собачках. «Но у нас отдел городской прозы, мы не печатаем книги для детей», — убеждала Катя. «Но ведь действие происходит в городе», — канючил автор. Когда он убедился, что мольбы не помогают, а лузер всем в редакции надоел, детский писатель сорвался. Перед ним на столе лежала широкая толстая линейка. Детский писатель схватил её и, словно саблей, рубанул Катю по лицу. При этих словах редакторы дружно крякнули. Никто и не думал, что пластиком возможно так глубоко распахать мясо. Потом детский писатель обогнул стол, направляясь к Кате, то ли чтобы помочь, то ли чтобы напасть. Во всяком случае, он хотел до неё дотянуться. Когда псих повернулся спиной, ему на голову обрушился деревянный стул.
— J"avla skit! — закончила Ната и выплеснула водку в рот.
— Что это значит? — поинтересовался Астролягов.
— Чёртова срань.
Ната пришла в себя. У неё заблестели глаза и покраснел нос.
— Всё, ребята, спасибо, что посидели со мной. Вы хорошие. Мне пора домой, к мужу, — сказала она и поднялась.
Никто не осмелился ей перечить.
Когда Ната вышла, мужчины переглянулись, заказали еды и пива.
— А она не по-русски сурова, — заметил Алексей.
Григорий желчно засмеялся и посмотрел ему в глаза.
—
— Что-то, действительно, бездны открываются.
Ната, всегда словно поглощённая заботой о себе, не представлялась ему человеком, способным жёстко противостоять агрессору, залпом пить водку и ругаться.
— Она военный переводчик, старший лейтенант запаса, — объяснил Игорь.
— Что переводит? — спросил Алексей, помолчав.
— Ничего, — Игорь с сожалением пожал плечами. — Не пригодилось. У неё специализация — языки скандинавской группы: норвежский, шведский. Но поскольку все права на скандинавский нуар у известного холдинга, а на скандинавскую подростковую литературу — у их подразделения, Ната занимается русскоязычной городской прозой. Пока, — обнадёжил Тантлевский, — до лучших времён, когда «Напалм» станет ведущим издательством в стране, заткнёт за пояс конкурентов из первой тройки и выкупит все права на актуальные скандинавские тренды.
«Если Ната олицетворяет в «Напалме» скандинавские переводы, то скорее Солнце погаснет», — уяснил для себя Астролягов.
— Ну, хоть гения может отоварить, — сказал он.
— Вот так нас и убивают, — вздохнул Игорь. — Может быть, и Веню замочили не по злому умыслу, а на вспышке гнева. Начался разговор, потом автор вспылил…
— Ты всё на авторов думаешь?
— На кого ещё? Сам видишь…
— Вы следствие с этой версией ознакомили? — в который раз спросил Астролягов. Сегодня под впечатлением он снова хотел в этом убедиться.
— Первым делом. И координаты всех авторов, с которыми Веня работал, следаку отдали. Я сам распечатку готовил.
Григорий засопел и с грохотом двинул по столу принесённую кёльнером пивную кружку.
— Теперь все наши авторы на кукане у гестапо. Надеюсь, их будут жестоко пытать, — излив надежду, он сделал много энергичных глотков, за это время пиво заменило веру, и Григорий с сомнением закончил: — Только напрасно всё это. Никого не найдут и уголовное дело закроют.
Всё в Алексее воспротивилось этому. Он захотел возразить, но говорить об успехах полиции было бы суесловием.
— Закрыть можно преступника, и то это разговорная форма, — в нём взыграл криминальный журналист. — Уголовное дело можно прекратить или передать в суд.
— А раскрыть?
— Раскрыть можно преступление.
— А уголовное дело, его ведь открывают?
— Уголовное дело возбуждают, — объяснил Астролягов. — Так учит нас Уголовно-процессуальный кодекс.
— Вот так, Гриша, учись у специалиста, — посоветовал ведущий редактор Тантлевский и налил подчинённым водки.
— Мне бы самому поучиться, — скромно сказал Алексей. — Хотя бы понять, для кого я работаю.
— Для фирмы, — сказал Тантлевский. — Чтобы издательство получало прибыль, а сотрудники зарплату. Для них мы и работаем.
— А как же читатели?
Матёрые редакторы дружно хрюкнули.
— Ты ещё про культуру скажи, — засмеялся Игорь.
— Или про авторов, — съязвил Григорий.
— Не, я серьёзно. Мы ведь для читателей книги издаём. Зачем у нас чернухи столько? Почему мы выпускаем такую кучу постапокалипсиса и нуара?
— Мы должны исподволь готовить наших читателей к неизбежно нарастающей нищете, — Григорий пожал плечами, будто удивляясь, что вынужден объяснять коллеге очевидное.