Могильщики талантов
Шрифт:
— Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам! — трубным голосом объявил Жорик. — За украшение нашего издательства!
Бухгалтерия и отдел кадров зааплодировали.
— Ах, дамский угодник, — обронил Григорий.
— Жорик кардинально не прав, — внятно произнёс Игорь, оборачиваясь к своим. — В издательстве дамы как раз и делают реальное дело. Торгуют книгами, проводят финансовые операции, отчитываются перед государственными органами, а украшением являются мужчины.
Все полезли чокаться с Натой.
— Жорик банален и поэтому прав, — сказал Ринат. — За дам обязательно
— Банальность беспроигрышна, — пожевал бороду Дима.
— Если рассудить, банальность потому и сделалась банальностью, что её часто повторяют ввиду справедливости утверждения, — Астролягову захотелось сказать что-то умное, и он с самым глубокомысленным видом расставил всё по полочкам.
— Про закуски не забываем, — напомнил Игорь.
— А что? Так и есть, если разобраться, — Дима согласился сразу со всеми. — Лучше всего продаётся тупая банальщина. Народу не хватает письменного подтверждения благочестивости своих повседневных действий. Вот читатели и берут романы с заурядными идеями, написанные доступным для них заурядным стилем, отвечающие их заурядному мировоззрению.
Ринат кашлянул.
— За всех я бы не сказал…
— Смотри на продажи. Они лучшее подтверждение, — кинулся Дима защищать свою серию. — Хочешь узнать, каков наш народ, зацени, что он читает запоем. Не выставляет напоказ как икону мейнстрима, а мощно хавает каждый день. Хавку выдают продажи. У сбыта спроси, что лучше берут. Ты не спрашиваешь, а я интересуюсь. Люди неразборчивы. Первым делом, раскупят что попроще.
— И что лучше расходится? — спросил уязвлённый Ринат.
— Сонники, травники, спортивная литература… Только её вообще не читают, она не для того предназначена. Лучше всего её класть под подушку, как делают многие наши пожилые покупатели.
— Можно привязывать к больному месту, — глядя куда-то вниз и в пространство добавила Ната.
— Другой пользы от неё нет.
— В принципе, степень воздействия всей этой книгопродукции одинакова и покупают её одинаковые люди.
— Борис Натанович сказал однажды, — ввернул Тантлевский, который когда-то ходил на семинар Стругацкого и узнавал перлы мэтра из первых уст. — Что как только искусство становится массовым, оно превращается в искусство для дураков.
— Он просто завидовал тиражам Умберто Эко, — ужалил Григорий.
— БНС заметил по сути верно, но по форме утверждение выглядит ровно наоборот, — прошамкал Дима, засовывая в бороду вкусный бутерброд и исторгая обратно своё неудобоваримое мнение. — Как только искусство превращается в продукт для дураков, оно тут же становится массовым.
— Большинство живёт в коэльо собственного духа, — сказал, как отмерил, Григорий. — И не собирается покидать обжитый корраль. За пределами коэльо интеллектуалу неуютно, как без тёплого клетчатого пледа.
— Свежие идеи тоже пользуются успехом, — упрямо заявил Ринат. — Даже среди попаданцев.
— И неожиданный ракурс, — вставила Ната.
— Людям нравится читать про им понятное, — договорил Игорь. — Большинство любителей Стругацких, то есть подростки, программисты, инженегры и младшие научные сотрудники, пока они водились на этом свете, воспринимают их
— «Пятьдесят оттенков серого» и книги домохозяек со странностями пользуются бешеным успехом, хоть это и удивительно.
— Что в этом удивительного? — удивился, что никто не понимает такую простую вещь, Алексей. — Женщинам нравится читать про секс. Только это написано должно быть женщиной. Правда, Ната?
— Да, — тихо сказала Ната, покраснев.
— Это эффект социально близкого, — пояснил Астролягов. — Ментам нравится читать про ментов, если писал мент со знанием дела.
— А про врачей нравится читать всем, — сказал Дима. — Потому что врачи пишут о малых сих и об исцелении, а это всем малым сим близко.
— И вообще, врачи — такие няшки, — на лице Григория появилась необычная улыбочка. — Доктор Хаус, доктор Лектер, «Байки скорой помощи»…
— …доктора Веллера.
— Но он же не вымышленное лицо! — возмутился Ринат.
— Но ведь байки-то хорошо расходятся, — Диму было не сбить с панталыку.
— Но они же правда.
— Не попаданцы же!
— А как же «Трудно быть богом»? — возмутился Ринат и смолк.
На него смотрели как на оплёванного.
— Борис Натанович знал, о чём говорил, — наставительно заметил Тантлевский. — Всё массовое искусство должно быть близким для масс. При этом нет разницы, на какую тему фантазирует писатель. Если герой попадает в прошлое, пусть даже на другой планете, то это вымысел незнакомого с предметом человека.
— А исторический детектив?
— У наших авторов такое знание истории… — Дима вдохнул и поджал губы, словно хотел плюнуть, но сдержался. — Что это по-любому фантастика.
— Я бы выпила ещё, — обратила агрессию глумного коллектива в другое русло Ната.
— Айда искать залежи, — Игорь увлёк за собой Астролягова и Диму, который поплёлся в отдалении, будто притягиваемый магнитным полем.
Праздник разгорался в гулянку на природе без корпоративных заморочек. Должно быть, аура босяцкого посёлка окутывала берега озера Бедное. Принесли магнитофон с огромными колонками, воткнули флешку и врубили бум-бокс, насколько позволяла сила свежих батареек. От столов немедленно потянулись танцевать, но на пары, как заметил Алексей, не разбивались, извивались поодиночке и, по большей части, дамы.
— Реальный сектор, — пробормотал он.
— Кого? — бросил, не оборачиваясь, Игорь.
— Я про работниц.
— Меньше народа — больше кислорода. Давай шефа поздравим, заодно, коньячные запасы разведаем. Мы их, по-моему, туда складывали.
Они прошли вдоль автобусов, чтобы незаметно подкрасться к столу генерального, за которым громоздились картонные коробки с чем-то заманчивым. Из «Икаруса» прямо на Алексея выскочило существо. Макушкой оно едва доставало до груди Астролягова. Вишнёвые крашеные волосы с хвостиком на затылке, квадратное лицо, толстые обвислые щёки. Вверх тоскливо глянули круглые навыкате глаза с красной слезящейся оторочкой нижних век.