Могучий маг-универсал в школе заклинателей

Amazerak

К счастью, в новом теле все мои базовые навыки сохранились. Вот только внутренней силы у Вячеслава были сущие крохи, и даже сейчас, когда в него вселился мой дух, оставались какие-то блокирующие факторы, не позволяющие мне развернуться по полной. Что с этим делать, я не знал. Возможно, просто продолжать тренироваться и надеяться на результат.

До вечера я опробовал создание огня, воздушных потоков, затверделой породы и жидкости. Каких-либо проблем не возникло, но и чары выглядели не слишком впечатляющими. Для середняка нормально, для меня — нет.

Да и вообще, от обычного пузыря воды или булыжника

в бою с заклинателем толку мало. Это вовсе не значит, что не надо развивать данные техники, но если понадобится драться, лучше всего, пожалуй, задействовать праэнергию, а стихию оставить для особых случаев. Ну и укрепить внутреннюю энергетику тоже не мешало бы.

Когда я вернулся в общежитие, в нашей комнате появились двое новеньких. Они были в простых серых пиджаках и брюках, как одевались большинство мещан и разночинцев. Коренастый малый с недовольной веснушчатой физиономией и тусклой рыжиной волос сидел на кровати у двери, а напротив него расположился щуплый лопоухий парень с узким лицом и оттопыренной нижней губой.

Рыжий рассматривал школьный костюм, ушастый копался в своём потёртом саквояже. Жеребцов же лежал на кровати и читал книгу, видимо, не сильно желая контактировать с новыми соседями.

— Приветствую, господа, — поздоровался я. — Соседями будем.

— Здорово! Дворянство? — спросил рыжий.

— Да, я — дворянин.

— А, так, значит, мы не с одним, а с двумя пёстрыми будем жить, — обратился рыжий к лопоухому. — Весело, ничего не скажешь!

— Какие-то проблемы? — поинтересовался я.

— Да не, никаких, кроме того, что я напыщенных индюков не люблю.

— Ну не любишь, и не надо, — ответил я с усмешкой. — Переживу как-нибудь. Звать-то как?

— Аркадий, — буркнул рыжий.

— Меня — Вячеслав, — я протянул рыжему руку, и тот взглянул на меня исподлобья, но затем всё-таки пожал её.

— Вася, — представился второй, и мы с ним тоже обменялись рукопожатиями.

— Группа какая? — спросил я.

— Нас в «В» определили, — простодушно ответил ушастый Вася.

— Вот и хорошо. Значит, все в одной группе, — проговорил я. — Будем держаться вместе.

— С пёстрыми нам не по пути, — буркнул Аркадий. — Вы — сами по себе, мы — сами по себе. Мы вам не холуи.

— Как хочешь. Не заставляю, — сказал я.

Меня несколько удивило то, с какой враждебностью отнеслись ко мне эти двое. Они почему-то не хотели с нами общаться. Комната фактически оказалась разделена на две части по сословному признаку: возле окна спали аристократы, у двери — простолюдины. И что-то подсказывало, отношения между нами будут очень непростыми…

Утро понедельника началось с общего собрания под проливным дождём. Учащиеся столпились на мощёной площадке перед крыльцом, закрываясь чёрными полотнищами зонтов от льющейся с неба воды. Гудели громовые раскаты, и ломаные линии молний вычерчивались над лесом. Но гроза не помешала планам администрации, и мы покорно стояли, терпя ненастье.

На балкон, что находился на третьем этаже между колоннами, вышли два мужчины: толстый в пенсне и цилиндре и худощавый с угловатым, длинным лицом и высоким лбом. Первый был одет в малиновый сюртук с золотыми пуговицами и позументом на рукавах и груди, второй — в зелёный мундир с позолотой и знаками отличия на воротнике. Наряд его дополняла надвинутая

на лоб фуражка.

Позади них толклись ещё двое служащих в мундирах. Они держали в руках сложенные зонты. Балкон находился под крышей, и на стоящих там людей дождь почти не попадал.

Один из служащих объявил, что с речью выступят директор пятнадцатой высшей школы имени генерала Воротынского, дворянин Вятский Пётр Валерьевич и покровитель той же школы, князь Воротынский Всеволод Павлович — тот самый толстяк в пенсне.

Какие функции выполнял покровитель, я пока не знал, однако было похоже, что он — более важная персона, нежели директор, поскольку выступал первым, да и мундир не носил. После него произнёс короткую речь Вятский.

Ничего интересного они не сказали. Обычный официоз с общими высокопарными фразами о том, какая честь нам выпала учиться в данном заведении, о нашем славном будущем на службе Отечества и прочее в таком духе. Затем оркестр, спрятавшийся от дождя на крыльце учебного корпуса, сыграл торжественный марш. Когда директор и покровитель ушли, наставники собрали своих учеников, и все отправились в здание.

Господин Барашкин привёл нас в просторную аудиторию с одиночными партами, но садиться не разрешил, а приказал выстроиться перед классной доской двумя рядами.

Заложив руки за спину, он осмотрел всех нас оценивающим взглядом.

— Добро пожаловать в пятнадцатую высшую школу заклинателей, господа первокурсники! — проговорил он командным тоном. — С завтрашнего дня начинаются занятия. Через три года вы выйдете отсюда совсем другими людьми и поступите на государственную службу. Это великая честь оказаться здесь и большая ответственность. Поэтому учитесь хорошо и не опозорьте мундир нашего заведения. Должен напомнить вам, что в этих стенах вам придётся забыть все свои титулы, происхождение и родство. Вы — учащиеся пятнадцатой высшей школы, и до её окончание никто из вас не будет иметь никаких привилегий. Равное отношение ко всем воспитанникам — вот принцип нашего заведения. Но это значит, спросите вы? Что можно вести себя, как чернь? Нет. Каждый из вас вне зависимости от происхождения обязан культивировать в себе лучшие качества: благородство, храбрость, верность долгу. Большинство из присутствующих пока не имеет дворянского титула, но многие, кто проявит себя достойно, однажды его получат. И потому вы должны ни на минуту не забывать о своём предназначении — служить императору и Отечеству. А теперь можете садиться.

Настроив нас морально на грядущее обучение и показав, кто здесь главный, Барашкин приступил к инструктажу. Он разъяснил правила поведения в стенах школы и дал наставление о том, как важно хорошо учиться, развиваться умственно и духовно, чтобы иметь шансы поступить на государственную службу или в университет.

Было сказано несколько слов и о наказаниях. За лёгкие провинности учащегося могли оставить без обеда или заставить мыть полы в учебном корпусе, за более серьёзные проступки нам грозили розги или карцер, а за самые тяжёлые нарушения, к которым также относилось участие в антиправительственных собраниях или митингах, полагалась отправка в солдаты. Российская Империя как раз вела две колониальные войны — в Афганистане и в Северной Америке, туда-то, судя по всему, и предстояло поехать злостным хулиганам и бунтарям.