Могущество

Карвен Анна

В моем поле зрения появляется изуродованное лицо Хелиона Рела. Потрясенный, растерянный, он воет от боли.

Я улыбаюсь жесткой, горькой улыбкой.

Пришло время выяснить, какую именно силу я унаследовал от своего отца.

Глава 23

Амали

Дверь в мою камеру открывается, и на этот раз это Триз, в сопровождении двух мидрианских солдат в черной форме.

— Вставай, Тигландер, — рявкает он. Один из солдат подходит ко мне и хватает за руку, грубо поднимая

на ноги.

Бросаю взгляд на Триза. От его холодного, бесстрастного взгляда у меня по спине пробегает мелкая дрожь страха.

Этот мужчина смотрит на меня так, будто я не человек.

Он способен на все.

Что вы собираетесь со мной сделать?

Я не говорю ни слова, потому что не хочу показать им ни малейшего признака страха. Вместо этого высоко поднимаю голову и выпрямляю спину. Моя одежда грязная, волосы взъерошены, и от меня, наверное, воняет до самых небес, но мне все равно.

Они не могут меня убить.

Солдаты ведут меня по узкому проходу, мимо грузов, канатов, пушек и других странных морских предметов, которые я даже не знаю.

Меня выводят на продуваемую всеми ветрами палубу, где матросы стоят в ряд на корме корабля. По меньшей мере дюжина мидрианских солдат, одетых в кожаные и кольчужные доспехи, обходят их с двух сторон, угрожающе положив руки на эфесы мечей.

Солдаты не выглядят так, будто они солидарны со своими товарищами-моряками. Они словно угрожают им. С их превосходящим оружием и прочными доспехами, солдаты выглядят так, будто легко могут одолеть разношерстную команду моряков.

Что происходит?

Я рассматриваю пейзаж за бортом. За береговой линией высятся высокие серые скалы, увенчанные густым лесом и плотным белым туманом. Тонкий водопад изящно падает с вершины скалы в бушующий внизу серый океан, рассекая призрачный туман.

Если бы передо мной не было дюжины угрюмых мидрианских солдат, я была бы поражена красотой этого места.

Но вдруг Триз оказывается рядом со мной, его мерзкая, мускусная вонь обдает меня, толстая рука ласкает мою шею, вызывая во мне дрожь отвращения.

Прижав руки к телу, неподвижно стою на ледяном холоде. Смотрю через борт корабля на серый океан. Одинокая черная птица парит над нами, рассекая туман своим внушительным размахом крыльев. Она издает резкий, скорбный крик; такого звука я никогда раньше не слышала.

А ведь даже не знаю, что это за птица, хотя большинство птиц мне знакомы.

Я далеко от дома.

Мозолистые пальцы Триза пробираются сквозь мои волосы и ласкают кожу головы. Вдруг он сжимает кулак и дергает, натягивая мои волосы у корней и откидывая голову назад.

Боль пронзает мой скальп. Сдерживаю вздох.

— Ты рассказывала моим морякам опасные вещи, — шипит он, его дыхание с привкусом табака омывает меня. — О проклятиях, богах и инакомыслии. Слова Отмеченной имеют власть над слабыми умами. Некоторые даже испытывают симпатию к убийце императора.

Они приносят тебе дары по ночам. Осмелюсь сказать, что некоторые подумывают о мятеже, пока я говорю. — Ужас скручивается в животе, когда Триз проводит грубыми пальцами по моей челюсти. Я отшатываюсь от его прикосновения. Он тихонько фыркает от удовольствия. — Это нельзя допускать. Моряки могут думать, что ты принадлежишь богам, но мы оба знаем, что это ложь. — Он кивает своим солдатам, и двое из них медленно идут вдоль шеренги моряков.

Матросы явно напуганы. Они стоят совершенно неподвижно, спины прямые, глаза смотрят куда угодно, только не в мою сторону.

Люди Триза останавливаются в конце шеренги и тащат одного из матросов вперед.

Мое сердце останавливается.

Это Айен.

Молодой моряк неохотно выходит вперед, его голубой взгляд тверд и непокорен.

— Сейчас ты увидишь, что случается со слабоумными, Тигландер; с теми, кто позволил увлечь себя твоей чепухой.

— Что вы делаете? — шепчу я, когда солдаты хватают Айена под руки и тащат его по палубе.

— Дисциплина, — лениво говорит Триз. — Нельзя, чтобы простые матросы думали, что разбираются во всем лучше императора.

— На колени, — рявкает один из них, толкая Айена вниз. Айен сопротивляется какое-то мгновение, прежде чем двое солдат одолевают его и бросают на палубу. Один из них для пущей убедительности всаживает свой сапог в спину Айена.

Я ахаю.

Его товарищи-матросы отступают. Я вижу белые костяшки пальцев на рукоятках и стиснутые челюсти. Но никто из них не произносит ни слова.

Ни один не протестует.

Они в ужасе.

Лица солдат тверды, как камень.

Ужас и гнев разгораются в моей груди, когда понимаю, что они собираются сделать.

Это казнь.

За что? За то, что проявил ко мне немного доброты? За то, что дал мне пару лишних кусочков еды?

Ублюдки.

Застываю, когда во мне проносится чистая ненависть. Воспоминания о детском ужасе проносятся в моей голове.

Передо мной появляются лица матери и отца. На мгновение они становятся настолько реальными, что я почти могу протянуть руку и коснуться их.

— Не смей, — шепчу я.

Триз хихикает — низкий, устрашающий звук. — Это реальность, Тигландер. Уроки должны быть усвоены. Правила должны соблюдаться. Неужели ты думала, что я позволю тебе одурачить этих моряков и заставить их думать, что ты на самом деле благословлена богами? У тебя нет здесь никакой власти. Сейчас они узнают это на собственном опыте. — Он подхватывает пальцами мой подбородок, с силой поворачивая мое лицо так, чтобы я смотрела в его холодные серые глаза. — Эта буря обрушилась на нас не потому, что боги разгневались. Это был просто шторм. Просто совпадение. Хватит с меня этой суеверной чепухи. — Он повышает голос, поворачиваясь к морякам. — Она не имеет никакого отношения к этому шторму.