Могущество
Шрифт:
Ужасная темная энергия поражает меня, в тысячу… нет, в миллион раз более мощная, чем энергия, которую чувствовал от Андоку или Вайлорен. Ядовитая магия дракона бурлит в моем теле, словно в ответ на это новое присутствие.
Он здесь. Наконец-то.
Я корчусь в безмолвной агонии, тянусь к холоду невидимыми руками.
— Кто вызывает меня?
Голос одновременно мягкий и резкий, горячий и холодный; миллион голосов, собранных в один.
Я узнаю его. Это голос мрачного присутствия, который посещает меня в моих
И сейчас он звучит как никогда грозно.
— Я — Хелион Рел, Великий магистр ордена Достопочтенных. Я вызвал тебя, бог смерти. У меня есть нечто, что ты наверняка захочешь получить.
— И что же это, Хелион Рел?
— Мне сказали, что он — твой сын.
— Так и есть.
Возможно, эти простые слова должны стать для меня сокрушительным откровением, возможно, я должен почувствовать какое-то глубокое волнение от того, что мне, наконец-то, дали ответ, который так долго искал.
Но я ничего не чувствую.
Я просто принимаю слова Лока, потому что они — истина.
Хелион вздрагивает во тьме. — Я с радостью передам его в твои владения, владыка подземного мира. В обмен я хочу каплю твоей крови.
— Ты абсолютно уверен, что это то, чего ты хочешь, смертный? — Голос моего отца полностью лишен эмоций. Я вообще не могу его понять, но кто может понять бога?
— Да. Я буду твоим вечным слугой на земле. Я создам учеников по своему образу и подобию. Ты будешь иметь беспрекословную, безраздельную преданность Достопочтенных.
Концентрируюсь на своих пальцах. Я могу сжать кулаки. Я снова чувствую свои ладони. Они настоящие, а не эфемерные.
Я могу закрутить нити времени вокруг своих холодных черных пальцев.
Как давно я не мог делать ничего подобного.
— Ты кое-что забыл, смертный. Я торгуюсь только тогда, когда мне это выгодно.
Рядом со мной Хелион напрягся. — Ты заключил сделку с Тамаку, тем, кто стал Андоку. Ты даровал ему бессмертие. Почему сейчас все изменилось?
Бог смерти молчит. По моему телу пробегает холодок. Бог смотрит на меня в темноте, изучая.
Голос Хелиона приобретает отчаяние. — Исцели меня, Лок. Я сделаю все, что ты попросишь. Все, что угодно.
— Недуг на твоем лице — это проклятие, которое было даровано иным. Не мне его снимать.
Достопочтенный издает тихий рык разочарования. Его клинок опускается к моей груди, вдавливаясь в кожу над сердцем. Он режет меня, но кровь не течет. — Твое время за завесой коротко. Твоя власть здесь ограничена. Пройдет солнцестояние, и твое присутствие здесь померкнет. Твой сын у меня, и он не может умереть в этом мире. Я могу держать его здесь очень долго, заперев под горой, подвергая пыткам и страданиям. Если ты откажешь мне в исцелении, я заставлю твоего ребенка испытать самую страшную боль, какую только можно себе представить.
— Ты угрожаешь мне посредством моего сына, смертный?
— Дай мне то, что я прошу.
На
Я черпаю в ней утешение.
И вдруг темный бог смеется, и стены и потолок содрогаются. Холодная призрачная рука проходит по моему лицу, нежно лаская мои черты.
— Остановись, — шепчет он, и внезапно ужасная агония, опустошающая мое тело с тех пор, как Вайлорен поцарапала меня…
Она исчезает.
Оставляя мне ощущение совершенного холода.
Поднимаю взгляд вверх, в темноту.
Медленно, практически незаметно поначалу, темнота начинает исчезать, уступая место холодному серому свету.
Я вижу лица Достопочтенных, смотрящих на меня сверху вниз. Я вижу Хелиона Рела, его черты искажены яростью и отчаянием, костяшки пальцев напряжены вокруг кинжала, который он держит прижатым к моей груди.
Я вижу Джера, его суровое выражение лица омрачено каплей страха.
Вижу молодых учеников, которые не так хорошо умеют скрывать свой страх. Они смотрят на меня так, словно я — сама смерть, пришедшая их забрать.
Никто из них не издает ни звука, потому что не может. Они все застыли, как статуи.
Не шевелятся.
Совсем.
А. Теперь я понимаю. Бог, покинувший свои владения и вышедший в мир смертных, остановил время.
Не просто замедлил, а остановил его.
Полностью.
— Так я могу разглядеть тебя, как следует, — говорит он мягко, почти нежно. — Я ждал этого момента, дитя мое. Наконец-то, ты готов.
Я смотрю вверх.
У меня перехватывает дыхание.
Перед моим взором предстает лицо, до жути похожее на мое. У нас одинаковое строение костей, такой же длинный, прямой нос. Та же линия челюсти.
Тот же оттенок.
Но его глаза — радужка, склера и все остальное — гладкие, идеально черные. Вокруг его лица развеваются нити обсидиановых волос, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что это вовсе не волосы, а клубы тьмы.
Его одежда такая же: вихри и завитки непроницаемой тьмы, одновременно твердой и эфемерной, поднимающейся в воздух, как дым.
Он не имеет возраста, древний, но совершенно не тронутый временем.
— Ты мой отец, — тихо говорю я, полностью застыв перед лицом смерти.
В моей груди формируется сложный узел эмоций. Это и благоговение, и печаль, и облегчение.
И гнев.
Я не совсем уверен в своих чувствах.
Единственное, чего не чувствую, — это удивления.
В глубине души я всегда знал. Может быть, поэтому не отчаялся, когда меня схватили и отрубили руки.
— Да, Каймениэль. Я — твой отец, а Лиалли — твоя мать. Ты наш желанный сын.
Теперь мой гнев немного выплескивается наружу. — Почему ты так долго скрывал это от меня?
— Долго? Это лишь капля в океане времени, сын. Мне нужно было быть уверенным.