Могущество
Шрифт:
Перевожу взгляд на мать.
Мою мать.
Женщина, которая любила меня и сделала все, что могла, чтобы я выжил.
— Я не держу зла, — мягко говорю, притягивая ее в свои объятия. — Только благодарность.
Лиалли кивает и крепко обнимает меня, прижимаясь головой к моему плечу. — Я бы оберегала тебя, ты же знаешь. Кормила бы тебя, лелеяла и растила, если бы не эта проклятая болезнь.
— Тише, мама. Все в порядке. Я здесь. — Странное чувство охватывает меня, когда позволяю себе упасть в объятия своей матери —
Но теперь мне уже совсем не больно.
В конце концов, по ту сторону этой завесы меня ждет прекрасная женщина, и она уже сняла тень с моей души.
— Мой ребенок стал мужчиной, — бормочет она, проводя пальцами по моим волосам. — И очень хорошим. Позаботься теперь об этой Амали, слышишь? Она сильная молодая женщина и единственная, кто может держать тебя в узде, когда тебе это нужно.
— Прекрасно это знаю, — усмехаюсь я. — Я бы хотел, чтобы ты с ней познакомилась, но…
Мама отстраняется и крепко сжимает мои руки. — Я бы тоже, но не сейчас. У нас много времени. Она не пересечет Завесу еще долгое время.
— Я надеюсь на это, — рычу, бросая на Смерть острый взгляд.
Жизнь, которую мы с Амали строим в Калабаре…
Я бы не променял ее ни на что.
Позвольте нам пожить некоторое время как смертные. После боли, бури и страданий жизнь становится еще прекраснее.
Как только мама осторожно покидает мои объятия, я поворачиваюсь к отцу.
Смерть улыбается.
Но он не откровенен со мной. Кое что, в частности, все еще беспокоит меня. — Ты сказал ранее, что у моей силы есть условие. Что это, отец?
Лок сурово смотрит на меня, и вдруг слабая улыбка испаряется с его губ, сменяясь холодным, нечеловеческим лицом бога. — Сила замедлять время приходит из места без времени — отсюда. Как и твои руки, которые являются продолжением твоего бессмертного тела. Если ты хочешь сохранить и то, и другое, то тебе нужно просто продолжать делать то, что ты уже делаешь.
— И что именно? — Мой голос становится резким. Не нравится мне вся эта загадочная чепуха.
— Если ты мстишь, то делаешь это с оправданием. И в мире живых ты становишься тем, кого там раньше не было.
— Отец, не мог бы ты говорить простым языком?
Лок снисходительно улыбается. — Со временем ты привыкнешь к манере говорить бесконечными предложениями. Но пока позволь мне говорить прямо. В мире живых ты должен стать Справедливостью. Ты будешь поддерживать равновесие между жизнью и смертью. Мне не нужно говорить тебе, что будут последствия, если злоупотребишь своей властью, потому что знаю, что ты не сделаешь ничего столь глупого.
— Хочешь сказать, что ты можешь лишить меня силы?
— Ничего столь драматичного. Ты тот, кто есть, сын мой. Я не могу забрать твою
— Потому что даже их можно убить, и все они в конце концов окажутся в твоих владениях.
Даже я.
Даже Амали.
Спокойно обдумываю откровение отца.
Справедливость?
Ирония не покидает меня. Бывший наемный убийца, который когда-то жил ради мести, должен стать правосудием в мире смертных?
Всего лишь зиму назад эта мысль показалась бы смехотворной, но теперь я понимаю все по-другому.
Когда она рядом со мной, все возможно.
Медленно киваю, когда в моем сознании появляется проблеск понимания. Думаю, я знаю, почему мой отец спрашивает меня об этом, но кто может предположить, что он понимает планы и замыслы бога?
— Мой сын не дурак, — одобрительно бормочет Смерть.
— Конечно, не дурак, — сурово заявляет Лиалли, подходя ко мне и сжимая мою руку. — Мой сын не сделает ничего подобного. — Она целует меня в щеку. — Ступай, Каймениэль. Мы еще встретимся. Нам столько всего нужно наверстать. Ты не понимаешь, как хорошо наконец увидеть тебя после стольких лет…
Ее голос затихает.
Бледное лицо Смерти начинает бледнеть.
Зеленая долина, легкий ветерок и вид деревни вдалеке…
Все они начинают исчезать.
Кайм.
Кайм.
Кайм!
Кто-то зовет меня обратно. Кто-то волнуется. Так не пойдет.
Внезапно я снова в палатке тенгу, закутанный в меха рядом с любовью всей моей жизни.
Она лежит на мне, обхватив мой торс, ее теплая рука ласкает мое лицо. — Доброе утро, Каймениэль.
Поднимаю на нее взгляд. Она полностью обнажена, ее тело гибкое, обнаженное и совершенное, освещенное слабым светом раннего утра, проникающим через окно в крыше палатки. Ее огненные волосы распущены и взъерошены, роскошный ореол окружает ее великолепное лицо, она похожа на богиню.
— Ты куда-то ушел? Прости. Я не хотела уводить тебя оттуда. Мне было очень холодно и не по себе. До сих пор не привыкла к таким…
— Ш-ш-ш. — Улыбаюсь и прикладываю палец к ее губам. — Не извиняйся. Я бы с радостью ушел с тобой, даже если бы меня вызвали сами боги.
Она улыбается — сексуальная, озорная улыбка. Появляются неотразимые ямочки.
Моя эрекция возникает мгновенно, удивляя меня своей силой. От удивления открывается рот. Кровь отходит от моего мозга и приливает к члену, лишая меня всякой сознательной мысли.