Могусюмка и Гурьяныч
Шрифт:
Как ни верил он Зейнап, все же темные речи первой жены его сильно смущали. Он успокаивал себя, что все это пустые оговоры, бабьи сплетни, ревность и зависть.
Ночью он снова пришел к Зейнап. Она еще не спала, огонь горел. Впервые в жизни Султан обозлился на нее.
«О чем она думала? — размышлял Султан. — Чем занималась?»
— Я наказал Гюльнару плетью, и у нее теперь, наверное, плечи чешутся, — сказал он, свирепо улыбаясь и вешая плеть у двери, чтобы Зейнап хорошо видела ее.
— Зачем ты мне все это говоришь? —
Ему вдруг стало стыдно своей жестокости. Она смотрела на мужа все тем же чуждым взором. А когда он попробовал приласкать ее, толкнула его в грудь.
— Возьми плеть и побей, как Гюльнару, — вдруг резко сказала она.
«Это они, проклятые старухи, развратили ее, — думал Султан. — Ведь она была наивна, скромна, а теперь стала такая же сварливая, как они. Была дикая горная козочка, барашек».
— Я жду Могусюмку, — сказал Султан. — Вот поглядишь на знаменитого разбойника! Выйдешь и посмотришь, тебе забавно будет! Забавно? Ну, ответь!
— Да... — Она странно блеснула очами.
— Очень забавно! — воскликнул Султан счастливо. — Но что-то он не едет. Неужели этот подлец Рахим наврал мне? Он уверял меня, что Могусюм вот-вот будет. У меня уж и дело нашлось для него. Он будет охранять мои караваны. Уверяю, тебе он понравился бы! Знаменитый разбойник, но у меня шелковый станет!..
— Он не приедет! — сказала Зейнап.
— Приедет, приедет! — уверял ее старый муж. — А этот Рахим не нравится мне. Я сам ему не рад. Чтоб он сгинул, проклятый, так спокойно мы жили с тобой, а теперь исправник мне делает темные намеки, будто я чего-то замышляю. Скорей бы Могусюмка приехал!
У Султана было намерение отделаться от Рахима.
Часто, оставаясь наедине с красавицей женой, Султан сетовал на себя, что впутался в такое дело. Да еще Рахим неосторожен, кажется. Будь он проклят! Уж не мечталось, что будешь вельможей в мусульманском государстве. За эти мечты можно было поплатиться. Лучше не мечтать, а утешаться со своей миленькой женушкой и вступить пайщиком в компанию с самим Зверевым и англичанином. Ведь сын учится в Петербурге, будет образованным...
Глава 26
В НУКАТОВОЙ
Могусюм желал видеть Зейнап. И он желал мести Темирбулатову. Чтобы не возбуждать подозрений, он решил войти в дом Султана с помощью Рахима. Он кинулся на поиск «святого». В Юнусовой побывал он ночью. Не задерживаясь, проехал мимо дома Султана. С потаенной болью оглядывал он темные строения темирбулатовской усадьбы, казавшейся ему вражеской крепостью, которую приходится брать не силой, а хитростью.
Утром свернули с большой дороги на проселочную. Начались перелески, потом сплошной лес. Могусюм оставил в лесу своих спутников — Мусу и Мурсалимку, а сам поехал дальше с Хурматом.
Нукатово —
Люди тут издревле пашут. В каждом доме есть сабан, борона. У всех на задах огороды. В этой деревушке умеют кузнечить, плавить руду, вырабатывать железо.
Могусюм увидел кузницу, въехал в ворота. Во дворе навес на четырех новых бревнах — станок для ковки лошадей.
На широком дворе толпится народ. Посередине сидят старики. Среди них, поджав ноги под себя, чернолицый Рахим. Он в белой чалме, важный, властный.
«Даже не пожелал посмотреть, кто въехал во двор! Строго же Рахим обращается с простым народом!»
Могусюм слез с коня, протолкался среди стоявших и сидевших и, подойдя к Рахиму, не очень вежливо положил ему руку на плечо.
Тот вздрогнул и, не торопясь, с достоинством обернулся. Глаза его выкатились, лицо выразило испуг, но тотчас же явилась улыбка. Он поднялся, поздоровался. Могусюмка тоже поклонился, но без особенных церемоний.
Рахим прервал беседу, повел гостя в дом.
— Так ты приехал?
— Приехал.
Слышно было, как толпа во дворе загудела. Рахим только что рассказывал им о Мекке и Медине и о счастливой жизни в мусульманских странах. Сидевшие на траве старики вставали, разминали кости, беседовали, опираясь на палки, о том, что пришлось услышать. Эта беседа была, как родник святости и чистоты, каждый чувствовал себя чище душой.
Кузнец Кагарман, рослый, горбоносый, сероглазый, с костлявой грудью, пошел в кузницу.
Складно говорил Рахим. Еще тяжелей на душе, как сравнишь свою несчастную жизнь, когда вот-вот выгонят, разорят гнездо, со славной, сытой и свободной жизнью в странах, где, как толковал Рахим, реет знамя с полумесяцем и где, как он осторожно намекнул, неверные покорны. Конечно, не все поняли! Тут намек! Но чем здешние магометане лучше неверных? На одного из них особенно зол Кагарман. Богач Султан — злейший враг Кагармана. Он давно уж хочет отнять обширные немереные нукатовские угодья. А этот святой, говорят, жил у Темирбулатова.
— Но кто это еще приехал к нам — молодой и красивый такой? — обратился Кагарман к своему брату-старичку, который вошел следом за ним в кузницу.
***
Рахим обрадовался Могусюмке. Он с неприязнью взглянул на него только потому, что тот явился не вовремя, забрался на кухню, когда ничего еще не готово. В намерения Рахима совсем не входило открывать все раньше времени Могусюмке.
— Я ждал тебя, — говорил Рахим. — Аллах тебя благословит. Ты очень нужен мне.