Могусюмка и Гурьяныч
Шрифт:
— Мы с мамой видели крашеные ложки у Булавиных в магазине, — сказала девочка.
— Вот поеду на завод, куплю тебе такую ложку, — говорит Гурьяныч. — А что Варвара Никитична, может, мне выйти да объявиться, — вдруг обращается он к хозяйке.
Заметно было, как вспыхнула Варвара, но смолчала.
Давно она замечала, что Гурьяну не по себе. Смутно догадывалась, в чем тут причина, но не смела верить и только все сильней жалела его. И вот он сказал, что хочет выйти и объявиться. Верно, надеется, что повинную
— Поди, не время нынче-то, — возразила Варвара.
— Это, конечно, нынче не время! — согласился Гурьян.
Пообедав, мужики пошли на «кучу». А вечером опять сидели у чугуна.
— Надоело мне тут! — вдруг сказала Варвара. — Так бы и ушла, куда глаза глядят.
Гурьян удивился. До сих пор казалось ему, что Варвара так любила свой курень, такой славной была хозяйкой. Без нее тут все сгинет, заглохнет. Она и дело знает не хуже мужика.
— Ушла бы, ей-богу, ушла, — продолжала хозяйка.
Потом, присев на лавку и ласково глядя на Гурьяныча, стала говорить, что вот, мол, в Сибири места очень хороши и люди селятся там, кто где захочет, и никто там не спрашивает, кто пришел и откуда, и кем был раньше. До этого нет никому никакого дела. Нет там господ, а чиновники редки, и есть места, куда никакой чиновник не доберется.
Гурьян еще не понял, не вдумался как следует, зачем Варвара толкует ему про Сибирь, как вдруг послышалось хлюпанье копыт по лужам.
— Степка вернулся, — сказал дед, поднявши голову и вслушиваясь.
Захлюпали сапоги. Дверь распахнулась. Рыжий вошел.
— Ну, тетя...
— Ты что, как с цепи сорвался? — сердито заметил дед. — Вошел, лба не перекрестишь.
— На заводе ждут, становой с казаками едет, — объявил Степка.
— С казаками? — меняясь в лице, проговорила Варвара.
— Эх!.. — молвил Гурьяныч, взглянул на Варвару, на милое, доброе, но испуганное сейчас лицо ее.
— Сход будет, сказывают. А Загребин поссорился с мастером, теперь места не найдет, рвет и мечет! Его, говорят, с завода выгнать хотят.
В тот же вечер Гурьян и Степка отправились на завод.
Глава 34
ВСТРЕЧА
В воскресенье Настасья Булавина пошла на базар и — по погоде — надела кофту на меху и новую оренбургскую шаль.
Не успел Захар собраться в магазин, как она возвратилась.
— Что так быстро? — спросил муж.
Ему показалось, что она встревожена. Шаль ее небрежно накинута на плечи.
— Ох, Захарушка, плоха твоя жена! — сказала Настя.
— Что с тобой?
— Я сейчас Гурьяна встретила...
— Ну и что он? Дозволил себе что-нибудь? — встревожился Булавин.
— Нет... Он-то ничего не дозволил.
— Ну, так что же тогда? И бог с ним, нам с тобой какое до
— Нет, Захарушка, не говори.
— Будет, будет тебе шутить!
Как это жена, которая так его любит, могла взволноваться встречей с мужиком, которого еще девушкой отвергла, предпочла теперешнего мужа. Иначе, как в шутку, Захар это не мог принять. Но тут же мелькнуло у него подозрение, — не осмелился ли этот Гурьян сказать Настасье что-либо, и сразу показалось ему, что Гурьян человек нечистый. Вмиг насторожился Захар и готов был превратиться из человека, сочувствовавшего Гурьяну, в его врага.
— Он, может, сделал, что худое? Ты не бойся, скажи правду. За такие дела спускать не следует. На тебе лица нет.
— Да нет, ничего худого...
— Так что же?
Настасья принялась хлопотать у печи.
Захар, не надевая картуза, стоял у двери.
— Какой он стал! — сказала Настя, укладывая дрова в печь и глядя туда.
— Да что он, сдерзил, что ль, тебе, что ты такая напуганная?
— Он-то? Нет! Он меня, кажется, и не заметил. Разве ему дело до меня...
— Что же он, в бархате, что ль?
— Нет, не в бархате.
— Да в чем же перемена?
— Я и сама не знаю, в чем...
Захар решил, что Настя блажит, может быть, дразнится. Она иногда, читая книги, плакала о людях выдуманных, как о живых. «Так она и Гурьяна на день, на два выдумает», — решил Захар. Он надел картуз, попрощался с женой, как с дитятей, и пошел в свой магазин. Там ждали его серьезные дела, разговоры со знакомыми о том, как теперь быть, что делать, чтобы не погиб заводской народ и мастерство бы не иссякло.
А Насте казалось, что душа ее горит, в ней занимается огненная буря. Гурьян стал хорош, недаром все девки в заводе, как увидели его, с ума сошли. А был он одно время жалкий, ходил, как убитый...
Захар пришел к обеду. Хотя он и простился с женой, как с дитятей, но она сильно его озадачила, и дела заводские и те важные разговоры о народных судьбах, которые он собирался вести в магазине, вылетели в этот день из его головы. Придя домой, заметил он, что жена все еще не в себе.
Захар после обеда в магазин не пошел, а читал ей вслух книгу. Она долго слушала и вдруг сказала задумчиво:
— А что, Захарушка, может, мне надо было не твоей женой быть, а Гурьяна?
Захар поразился, как у нее язык поворачивается так шутить, и закрыл книгу.
— Может, я слушалась людей, а не сердца? А, Захарушка? — подошла Настя к мужу, глядя в глаза его взором чистым и печальным.
Не принимал он слов ее всерьез, но в глубине души его шевельнулось что-то такое, чего он до сих пор не знавал, не слыхал в себе, — пока несильная, но острая боль.
«А ну, как все правда, что она говорит?» — подумал он, но постарался отогнать прочь эту мысль.